• Публикации архивов Альтшуллера – это интересно. Но наряду с новыми идеями там хранилось и много материала, не пускавшегося в оборот из-за своей недоработанности или необоснованности. А потому к ним следует подходить осторожно. Будет очень досадно, если выявится, что люди, столько времени положившие на изучение ТРИЗ, так ничего в ней и не поняли.

Недавно началась публикация архивных материалов Альтшуллера Г.С., которые ранее по каким-то причинам в оборот не пускались. В данном случае речь идёт о задачах, которые можно приблизительно охарактеризовать как заметки о перспективных исследовательских темах. То есть, эти заметки – только признаки проблем, но не описание самих проблем. Как их понимать? Почему они не увидели свет раньше? Что помешало: их качество или нечто иное?

Впервые вопрос этот был затронут в статье “К “озоновой” задаче” (№ 2475 15.08.1999

Информация ЧОУНБ № 150-4; 001.894.068 К 68). Здесь же уместно вспомнить Любищева, по мнению которого спорность утверждения надо рассматривать как похвалу, ибо бесспорна только глупость. Основание: спорность ранее бесспорного показывает недоступную ранее глубину и сложность привычного. И, далее, что выявление противоречия есть признак понимания проблемы.

Понятно, что эти утверждения можно вывернуть наизнанку наподобие парадокса о лжецах и тем завести всё в тупик, но тогда вместо понимания проблем получим старую логическую задачу. Поэтому разумней будет принять совет Любищева и попытаться выявить противоречия в “задачах Альтшуллера”. То есть, именно противоречия как наличие в одном объекте взаимоисключающих свойств (процессов). Или, как минимум, выявить спорность содержащихся в них утверждений. Рассмотрим с этой позиции три задачи, опубликованные в выпусках №6-8 Фонда Альтшуллера.

1. По профзаболеванию. “Возникновение каждого нового орудия труда сопровождается появлением новых (“своих”) профзаболеваний. Так, например, кессонная техника строительства и глубоководные спуски “подарили” человечеству кессонную болезнь. Открытие и применение радиоактивности принесло лучевые заболевания. ТРИЗ – новая “машина” для решения интеллектуальных задач. Создание и внедрение этой “машины” неизбежно повлечёт за собой формирование специалистов по обучению, применению и развитию ТРИЗ – новой профессиональной группы людей со своими заболеваниями. Насчёт одного из таких заболеваний я и хочу сообщить коллегам по ТРИЗ. Сразу подчеркну: это лишь предупреждение. Нет необходимой статистики. У человека, который в первый раз попал под один из первых автомобилей, тоже не было статистики. Но были, думается, все основания (была даже обязанность) предостерегающе крикнуть: “Берегись автомобиля”. Статистика накопилась чуть позже.”

Вообще-то, по словам Злотина Б.Л., первым задачу о потенциальной вредности ТРИЗ поставил Митрофанов В.В. на конференции в Петрозаводске в 1980г. А несколько позже она вошла в Сборник исследовательских тем, составленный тем же Злотиным Б.Л. Впрочем, это несущественно: вопрос задан.

Как и всегда, прежде чем начать рассмотрение вопроса, надобно условиться о понятиях. Обычно под профзаболеванием пониманию болезнь, причинами которой являются либо собственно род деятельности заболевшего человека, либо условия, в которых приходится заниматься этой деятельностью. Нет никаких причин заменять это определение каким-либо иным.

Исходя из этого определения, представляются не вполне корректными примеры, которыми Альтшуллер, по своему обыкновению, иллюстрирует описание задачи. Вот, скажем, кессонная болезнь. Она появилась намного раньше самих кессонов, будучи профессиональной болезнью ныряльщиков, собирающих губки и жемчуг. Перепады атмосферного давления вообще нехорошо влияют на человека. Те же ныряльщики если не страдали суставами, то глохли наверняка. Акулы само собой. А сколько народу страдает головной болью при резких скачках давления? Иначе говоря, проблема кроется во влиянии давления на человека, в пределах компенсаторных возможностей организма, а вовсе не в самой профессии.

Радиационный фон – естественный фон от Земли, Солнца и космоса, и дело лишь в его интенсивности. Поэтому лучевым заболеваниям подвержены все, кто вольно или невольно долго находится под солнцем или в местах с повышенным фоном. Здесь шахтёры, лётчики, любители пляжей, обитатели мест близ радиоактивных руд и т.д. Вместе с тем, радиация – вполне естественный мутаген, который, что называется, в разумных дозах ускоряет приспособление вида к меняющимся условиям обитания и является естественным компонентом гомеостаза человека. Более того, именно радиация обеспечивала скачкообразное ускорение эволюции жизни на Земле, происходившее каждые 30-32 млн. лет. Иначе говоря, проблема кроется во влиянии радиации на человека, в пределах компенсаторных возможностей организма, а вовсе не во взаимодействии с радиоактивными веществами.

Третий пример вовсе посторонний: первый человек, попавший под автомобиль, был не владельцем этого автомобиля, а “безлошадным” зевакой. Из него следует только одно: не хочешь попасть под колесо, покупай “колёса” сам. Правда, теперь появляется риск угодить в автомобильную аварию или самому задавить кого-нибудь и угодить за решётку. Но это уже иная “болезнь” или, точнее, профессиональный риск.

При всей неудачности примеров, из них следует, что проблема сводится к знакомой каждому производственнику промсанитарии. В общем виде она означает управляемость факторов, которые превращают “не-болезнь” в “болезнь”.

Теперь о ТРИЗ. Если это наука, то факторы её сопровождающие, ничем не отличаются от факторов, сопровождающих, скажем, математику, философию или сопромат. Например, геморрой, профанизм, мистицизм и т.д. За всю свою историю наука так и не нашла сколько-нибудь надёжных лекарств от подобных болезней. Конечно, кое-какие правила выработаны, но нет-нет, а какой-нибудь “холодный термояд” проскочит. Наука – открытое общество, без пропускного режима. Вся защита сводится лишь к своевременному распознаванию очередного мошенника (или искренне заблуждающегося энтузиаста) с помощью системы квалификационных защит, рецензий, контрольных экспериментов и т.д. Кстати, ТРИЗ пока что не прошла этого “чистилища”. А заимствование “самостийных” званий только увеличило отчуждение от “настоящих” наук.

В принципе, можно было бы упомянуть манию величия, но это заболевание не привязано к какой-либо профессии. Разве что у политиков и учёных оно куда более заметно и опасно, нежели у людей, не играющих решающей роли в обществе.

Если это учение, то факторы её сопровождающие, ничем не отличаются от факторов, сопровождающих, скажем, буддизм, сайентизм или секту евангелистов седьмого дня. Например, самоограничение от всего и слепое следование за гуру или за тем, на кого тот укажет. В общем-то, на эту дорожку толкает ЖСТЛ-ТРТЛ в её традиционном понимании. И, надо сказать, небезуспешно. Судя по материалам Заочной конференции по проблемам ТРТЛ, основной массе специалистов не удалось выявить рациональное зерно или реальную проблему, которая стоит за всеми этими красивыми словами о творческой личности и его достойной цели. Хуже того, не удалось даже предположить её существование. Словом, в этом варианте ситуация безнадёжная. Лучше всего её можно проиллюстрировать древним анекдотом про насморк: это, мол, такая болезнь, что при лечении проходит за неделю, а без лечения – за семь дней.

Если это инструмент, то факторы её сопровождающие, ничем не отличаются от факторов, сопровождающих, скажем, нож, танкер или теорему Пифагора. Например, ножом можно резать не только селёдку. Из нефти можно сделать не только бензин, но и напалм. Геометрия помогает рассчитывать не только площадь посевов, но и площадь поражения. Здесь в наибольшей степени применимы правила “промсанитарии”.

Например, в романе Стругацких “Жук в муравейнике” описана цивилизация, которая в качестве ведущего принципа технического прогресса избрала предупреждение всех мыслимых и немыслимых нежелательных последствий этого самого прогресса. Тоже по-своему увлекательная задача: делаешь изобретение и тут же прогнозируешь всевозможные нежелательные эффекты. По определённому алгоритму, естественно. Такая постановка задача куда шире и рациональнее, чем у Альтшуллера. Предварительные исследования показали, что всё сводится к неконтролируемому образованию паразитных субсистем и обратных связей. Главная трудность – в практически бесконечном числе возможных паразитных субсистем. Тема очень большая и только-только намечена (см., например, “О концепции ТРИЗ” - № 2474 15.08.1999; Информация ЧОУНБ № 150-3; 001.894.02 К 68).

А ещё вскоре после 2-й Мировой войны появилась Хартия Всемирной федерации научных работников, возглавлявшейся тогда Ф. Жолио-Кюри. Там на сей счёт было записано: “В связи с последствиями, к которым может привести использование науки, на благо человечество или во вред ему, на учёного возлагается большая ответственность, чем на рядового члена общества, главным образом потому, что научный работник, обладая знания, может предвидеть эти последствия”. Этим принципом руководствовался ещё Ч. Шеррингтон, когда категорически противился исследованиям мозга в конце 19-го века. Ещё раньше – Леонардо да Винчи, решивший не раскрывать секрет способа “оставаться под водой столько, сколько можно оставаться без пищи”. Проще говоря, надо думать о последствиях. Не зря среди законов Мерфи есть такой перл: “У всякой великой идеи есть недостаток, равный или превышающий величие этой идеи” (Закон Ханта).

Но с ТРИЗ дело обстоит гораздо хуже. К сожалению, ТРИЗ пока не прославила себя выдающимися изобретениями и потому задумываться о возможных ужасах ещё рано. Ну, примерно как изобретателю первого плота об авианосце. Почему же так получается? Или инструмент пока плох, или пользователи слабы? Что именно и почему?

А если и то и другое на высоте (допустим это хотя бы из самоуважения), тогда в чём проблема? Наводящий пример из истории: Суворов был всего лишь хорошим полевым генералом, пока усмирял то бунтовавших поляков, то разбойных казаков. Славу ему принёс только серьёзный противник в Итальянской кампании. То есть, реальная проблема в создании метода поиска задачи, решение которой может стать выдающимся изобретением. Это не какая-нибудь т.н. “достойная цель” из утверждённого списка. Это обещание изобретений на уровне швейной машинки Зингера, шариковой ручки и т.п. приземлённых вещей. Практически же сегодня приходится заниматься только чем-то вроде ФСА: облегчать, удешевлять, устранять… Лавры здесь тоже возможны (как в истории с постройкой транспортов серии “Либерти”), но опять-таки их количество определяется масштабом и значением задачи.

Успех в решении проблемы сулят исследования в области маркетинга, а именно – в прогнозировании потребностей. Движение в этом направлении уже обозначилось (см., например, “Ключи от квартиры, где деньги лежат” - №2538 28.02.2000; Информация ЧОУНБ № 156-12; 001.894.066.2 К 68). А пока рассуждения о потенциальной опасности владения ТРИЗ беспредметны. Куда опасней школьная химия.

Словом, старая задача. ТРИЗ – далеко не самое страшное оружие, что придумано человеком для самоуничтожения. Тем более – не самое первое и уж не последнее. Поэтому если уж браться за эту задачу, то в её реальном масштабе и действительном содержании.

С другой стороны, первый нож был оружием, и лишь затем стал резцом. Изобретательность человека всегда была в максимальной степени направленной на создание оружия. Людоедство всегда было исключительной прерогативой человека (ещё примерно 15 тысяч лет назад оно было вполне обыденным явлением), тогда как другие представителей животного и растительного мира своих не трогают (разве что крысы в голодуху). Да и сегодня нарастание в т.н. демократических государствах с развитой рыночной экономикой проявлений эгоизма показывает, что людоедство вполне сохранилось, только приняло более изощрённую форму, перейдя от реального процесса к различным формам имитации. Например: первейшее правило конкуренции: ешь конкурента, не то он съест тебя. Вот фирмы и едят друг друга.

Ну и как, выявили мы противоречие в этом маленьком исследовании? Пожалуй, да.

2. “Задача Аристотеля: Древнегреческий учёный, философ Аристотель (384-322гг до н.э.) ничего не утверждая, ставил красноречивые вопросы: почему от некоторых болезней заболевают, когда соприкасаются с больными, а от здоровья никто не выздоравливает?” (из книги О.В. Барояна “Закономерности и парадоксы”, М., 1986, с. 16-17, изд. “Знание”) Помогите Аристотелю найти ответы на эти вопросы.

Разумеется, ответ на поверхности: тёмный Аристотель (впрочем, есть подозрение, что автором вопроса был Сократ) ничего не знал о микробах, о которых ныне знает даже двоечник. Или думает, что знает. Но так ли уж прост вопрос Аристотеля, как можно подумать, читая текст задачи?

Аристотель, как и многие его древнегреческие коллеги, имел обыкновение затрагивать проблемы, с которыми мы до сих пор возимся. Он здорово расчистил подходы, поработал над формулировками. Но это не значит, что об этих проблемах он знал больше нашего. Его представления опирались на тогдашние знания и с сегодняшних высот выглядят совсем слабо. После него многие тоже углубляли понимание проблем. С каждым разом понимание возрастало, но проблема оставалась.

Есть ещё много проблем, по которым продвижение с тех давних пор мало отлично от нуля. Например, с апориями Зенона до сих пор возимся. В сущности, всё продвижение свелось к очищению проблем от примитивных представлений. Например, одна из его самых знаменитых апорий об Ахиллесе, догоняющем черепаху, сегодня формулируется как противоречивость самого факта движения. Оно, конечно, прогресс, но, обозвав это дело диалектикой, ничего нового мы не узнали.

Проблема в том, чтобы за Аристотелевым вопросом разглядеть Проблему, породившую вопрос. И в самом деле, почему нельзя заразиться, говоря по-современному, иммунитетом? Почему природа позволяет заражаться болячками, а не иммунитетом, который тоже реализуется вполне конкретными клетками? Для ускорения естественного отбора? Но ускорился бы он, если бы более слабые особи могли перенимать сильные особенности эволюционно перспективных особей? И какие при этом могут возникнуть нежелательные эффекты? Болезнь вредная штука, но только для индивида.

Но проблема не только в микробах. Организм не так просто устроен. Не секрет ведь, что в организме любого нормального и здорового человека благополучно проживают почти все известные вирусы и микробы, включая, например, чуму. Чаще всего “болезнь” от “не-болезни” отличается нарушениями гомеостаза, а микробы только не упускают возможности накинуться на ослабевшего хозяина.

С точки зрения ТРИЗ (и не только) организм является сложнейшим многоярусным комплексом динамичных систем, управляющих гомеостазом. В свою очередь, человек пребывает в комплексе со своими протезами и костылями в виде многообразных технических объектов, в котором также существует свой гомеостаз. Далее идут комплексы “человек – общество” и “общество – природа”. Отсюда следует, что в этом направлении проблемой будет разработка технологий работы именно с такими объектами, несопоставимых по сложности с традиционными “тризовскими” задачами. Более того, можно уверенно утверждать, что здесь будет бесполезен (следовательно, вреден, как отвлекающий) подход, заложенный в ЖСТЛ-ТРТЛ.

Так нашли мы противоречие или нет?

3. Про мышей (придумать новую сказку или сюжет мультфильма).

Противоречия – это интересно, но главное – разработка технологии конструирования сюжетов. Противоречия без сюжета – это всё равно, что блеск ёлочных игрушек без ёлки и самих игрушек. Так, пустая формальность. А сочинённая таким образом история совершенно надумана и только случайно (или в силу таланта автора) может быть удачной. Это подтверждают многочисленные возникшие ниоткуда ходы в тексте сказки (например, эпизод с Арчи). Противоречия выказывают протекание процессов в каких-то социальных структурах, описываемых в сказке, но и только. Сам же сюжет – это и есть процессы и структуры.

Будь они у Альтшуллера, тот же Арчи возник бы совершенно естественно и закономерно как один из элементов действующей стандартной структуры. В самом деле: почему историк, а не химик или инженер? Химик бы рассказал о химическом веществе, именуемом “мышь”, которое в результате катастрофы выбралось из резервуара и вызвало направленную мутацию всего, с чем оно контактировало. Инженер бы рассказал о неудачных попытках вывести биороботов для работ во всяких тесных неудобностях. Медик (или следователь) рассказал бы о запрещённом галлюциногене, под воздействием которых человек видел всех в образе, который назвали “мышь”. Бывалый космонавт рассказал бы о мышиной цивилизации, а политик – о происках её агентов. Точно также можно заменить полковника, причём вовсе не обязательно человеком другой профессии. И даже не человеком. Выбор никак не обоснован (разве что талантом автора), то есть – случаен. И в каждом случае возникло бы иное, совершенно случайное направление сказки. Между тем, как разрешение противоречия означало бы создание ситуации, в которой коты, формально забросив свою учебу, всё-таки продолжают подготовку к намеченному делу, и даже более интенсивно.

Или противоречия. Можно было бы без труда надумать ещё сотню противоречий типа “Учёба есть и учёбы нет”. Например, “Полковник есть, и полковника нет”. Или (чуть ранее) “Мыши есть, и мышей нет”, “Отборочная комиссия есть, и её нет”, “Главный директор решил отправить спецгруппу на розыски мышей, и не решил”, “Главный директор есть, и его нет”, “Звонки от детей есть, и их нет”, “Дети видят мышей, и не видят их”… И это ещё не всё, так как есть ещё такой фокус: “Учёба есть, и учёбы нет” для кого? Для учащихся (котов)? Преподавателей? Детей-зрителей? Для всех или для части? А ведь можно ещё сочинить разновидность этих же противоречий путём перехода от отношений объектов к отношением процессов наподобие вот такой конструкции: “Коты приступают к учёбе и не приступают к оной” или “Коты учатся и не учатся”. И т.д. Вполне очевидно, что каждый раз в повествовании будет иной поворот. Тем более что указанные противоречия представляют собой выбор альтернатив, а не задачу на удовлетворение взаимоисключающих требований.

Метод прост: берётся любое утверждение на основе любого слова (выбор определяется талантом автора, то есть - случайностью), соединяется с обратным ему и готово новое направление повествования. Вполне хаотично и случайно, как в калейдоскопе. Строго говоря, получившуюся конструкцию даже нельзя назвать противоречием. И всё это претендует на сопоставление с ТРИЗ? Больше похоже на метод гирлянд ассоциаций. Или на усовершенствование этого метода. Кажется, когда-то в АзОИТе уже пытались (безуспешно) усовершенствовать мозговой штурм, дополнив его элементами противоречий.

Для примера: в АРИЗ анализ начинается с выявления структуры технического объекта, проявляющейся в каком-либо взаимодействии, и через ряд этапов изменением структуры же и заканчивается. Противоречия при этом играют только служебную, сигнальную роль. Они оформляют результат рассуждения (анализа), но не подменяют само рассуждение. Почему же в художественной литературе, отражающей процессы в социальных объектах, должно быть или вообще может быть иначе? Ведь и те, и другие объекты имеют практически одинаковые структуры. Разве что социальные объекты включают в себя намного большее число возможных систем, нежели технические объекты (впрочем, это отдельная тема).

Литературные противоречия Альтшуллера – это интересный технический приём, обеспечивающий занимательность следования по сюжетной канве, но и только. А канва-то, сюжет где? Можно ещё поразмышлять над методом формирования в мозгу читателя противоречия, задаваемого в литературном тексте неявно. Вот это и есть проблемы, которыми стоит заниматься. Частично они описаны в статье “Литература и ТРИЗ” (№ 2535 28.02.2000; Информация ЧОУНБ №156-11; 001.894.062.2 К 68).

 

Заключение

Конечно, можно браться за “задачи Альтшуллера” не рассуждая об их глубинном смысле, но что это даст для совершенствования ТРИЗ и вообще для чего-либо? Такие упражнения называются схоластикой. Кстати, Любищев отмечал, что признание авторитета есть трусость ума. Будет очень досадно, если выявится, что люди, столько времени положившие на изучение ТРИЗ, так ничего в ней и не поняли.

С другой стороны, очень часто сопоставление задачи “как она дана” и описания её решения (обычно неудачного) помогает выявить реальную проблему, что хорошо заметно при рецензировании. Выявил его, кажется, тоже Любищев. Правда, помогает это явление обычно только рецензенту. А из авторов же рецензируемых работ помогает лишь тем, для кого поиск истины выше ущемлённого самолюбия. Нечастый, к сожалению, случай.

Альтшуллер, помнится, неоднократно говорил, что задачедателю верить нельзя, особенно – описанию задачи в его интерпретации. А в данном случае в роли задачедателя выступает он сам.

Королёв В.А.
03.07.2000 г.