• Введение в оборот ТРИЗ понятия «гомеостат» вынуждает радикально пересмотреть представления о «технической системе» и т.н. «законах развития технических систем».

В ходе работы над теорией социума возникла настоятельная необходимость ещё раз посмотреть на прежние представления о системах свежим взглядом (руководствуясь «бритвой Оккама», естественно): слишком уж они механистичны и поэтому трудно приложимы к людям, к коллективам, обществу. Например: машина, техническая система, инструмент и т.д. Кроме того, ощущается в принятых определениях некая обособленность друг от друга. Например, бинарная система и техническая система интуитивно находятся в эволюционном родстве, но куда в машине подевалось изделие?

Для технических объектов с относительно жёсткой структурой и малым числом степеней свободы такие представления были вполне достаточны. Однако даже здесь возможны паразитные системы, которые выявляет лишь «диверсионный» анализ и, как правило, «после того». Гораздо труднее моделировать объекты со структурой, в которой есть более заметная вероятность изменения конфигурации с непредсказуемым появлением неопределяемых ранее отношений. В частности, моделировать социальные объекты.

Кстати, «диверсионный» анализ впервые появился именно при анализе частных моделей социальных объектов как метод ловли шпионов, мошенников и других нехороших людей. Далее этот метод перекочевал в технику в виде проверки на «дуракоустойчивость», и лишь затем приобрёл форму «диверсионного» анализа («обращение задачи»).

 

 

1.    Определения

 

Рассмотрим определения из «Справочника терминов ТРИЗ-ОТСМ» (4-я редакция):

Объект – сущность, обладающая набором физических параметров и соответствующей структурой; представляет собой результат взаимодействия группы элементов некой структуры. Обычно представляет собой выделенную по какому-либо признаку область пространства чего-либо.

Система – характеристика отношений в рассматриваемой среде; то, что различается как система. Системы подразделяются на статические и динамические.

Динамические системы подразделяются на бинарную систему, машину, техническую систему, большую системы и сложную систему. Эти типы систем образуют иерархический ряд с постепенным нарастанием числа элементов и усложнением конфигурации.

Система бинарная – минимальная структура, образованная двумя взаимодействующими элементами. Это взаимодействие как таковое.

Система большая – совокупность элементов, на которой построена многоуровневая система (дерево) из звеньев любого из трёх вышеперечисленных типов. Включая, разумеется, и смешанный состав. То есть, когда каждое звено в свою очередь также рассматривается как система (детализация).

Система сложная – куст сросшихся монофункциональных, независимых деревьев-систем-фракталов. То есть, систем, имеющих общие элементы.

Система техническая (ТС) – структура из частей объекта, минимально необходимая для осуществления процесса. Для живых и искусственных объектов ТС представляет собой цепочку (машину) из источника энергии, передаточного звена и рабочего органа, дополненную органом управления (машиной управления, обратной связи). ТС – это потенциальная система. ТС можно также называть полной системой.

Непомерный техницизм прямо-таки бьёт в глаза. Хуже того, навязывает инерцию мышления, недопустимую при решении творческих задач.

Например, источник энергии психологически трудно воспринимать иначе как двигатель от автомобиля или трактора. На худой конец, как аккумулятор или батарейку. А то, что таким источником, на самом деле, является всего лишь разница в состояниях по какой-либо характеристике (то есть, различие по количеству движения в какой-то одной форме), так это ещё не сразу растолкуешь. Тем более – не применишь в анализе, даже если сам твёрдо знаешь. Или трансмиссия: так сразу и видишь карданный вал с коробкой передач.

Сомнения вызывает даже энергия. Не слишком ли техничен этот термин, во-первых, и спекулятивен, во-вторых? К сожалению, смысл, который очень многие вкладывают в термин энергия, никак не назовёшь нормативным. Обычно эту характеристику движущейся материи представляют как некую субстанцию типа пресловутого эфира: невесомую, невидимую и материальную. Такие вольности сходят с рук в технике, где имеют дело с привычными (хоть и с непонятными по сути) электрической, гравитационной и т.п. формами энергии. А вот для биологических и социальных объектов подобные интерпретации уже не работоспособны и только затемняют вопрос. Аналогична ситуация с информацией – характеристикой структуры материи. Причём, что показательно, лобовую броню тех, кто придерживается подобных интерпретаций в духе вульгарного материализма, не пробьёшь никакими аргументами.

 

 

2.    Инерция мышления

 

Инерцию мышления так просто не одолеть. Ведь преодоление её, на самом деле, означает вовсе не раскованность мышления, которая сравнительно легко достигается множеством приёмов, объединяемых бойким названием «Развитие творческого воображения» (РТВ). Если результат от применения РТВ и можно расценить как усиление «творческого воображения», то лишь исключительно в рамках «метода» проб и ошибок, что, естественно, неприемлемо.

Преодоление психологической инерции – это устойчивый переход от существующей совокупности представлений (парадигмы) к новой, необходимой для анализа и решения данной задачи.

К каким именно представлениям – заранее сказать невозможно, если задача – это Задача. Перебор представлений – всё равно перебор, всё равно «метод» проб и ошибок. Алгоритмы решения изобретательских задач (АРИЗ Альтшуллера Г.С.) во всех своих модификациях в определённой мере как бы канализировали направление перехода посредством постепенного наращивания степени абстрагирования описания задачи. Но они пасовали в последний момент: перед переходом от абстрактной формулы ответа в виде идеального конечного результата (ИКР-2) к идее решения в конкретной технической форме. И далее начинался почти неприкрытый перебор вариантов.

Очевидно, что наращивать степень абстрагирования можно множеством способов, каждый из которых может быть наиболее удобным для какой-то частной парадигмы. Так же очевидно, что каждый из этих способов может быть представлен в виде очередной «универсальной» модели алгоритма, представляющейся таковой лишь носителям (или авторам) соответствующей парадигмы, но вызывающей неприятие разной степени остроты у других. Наиболее явно эта ситуация наблюдается у психологов, зачастую объединяемых лишь названием своей профессии.

По сути, перед нами противоречие, которое легко перевести в привычную форму технического или физического противоречия. Но зачем вводить ещё один техницизм? Ведь и без того известно, что преодолеть противоречие можно лишь с помощью системного перехода. В данном случае – перейти на другой системный уровень рассматриваемых понятий. Проще говоря, надо повысить степень абстрагирования. Но как? Порыться в книжках, коллекционируя чужие мысли? Но это означает лишь консервацию устаревших или устаревающих представлений. А то и просто словоблудие.

Следовательно, надо самостоятельно разбираться с сущностью рассматриваемых понятий, с тем, что они отражают. Ведь если частных парадигм множество, то всегда можно выделить из них общие элементы. Да и те проанализировать, чтобы не повторять историю с множеством определений термина система: что-то будет ошибочным (что и породило это множество). А что-то будет именно тем, что нужно. Это-то и будет повышением степени абстрагирования. И чем большее число частных парадигм будет обработано, тем выше будет степень абстрагирования. Разумеется, частные парадигмы как таковые исследованию почти недоступны, но они хорошо отражаются в определениях и комментариях к этим определениям. И ещё можно выявить общие черты у групп парадигм, объединяемых, допустим, по профессии их носителей.

Альтшуллеру Г.С. это удалось сделать для основной массы инженеров в области машиностроения. Но уже в соседних областях техники и технологии встретились серьёзные трудности, не говоря уже о т.н. гуманитарных областях деятельности человека. Между тем, ещё Любищев настаивал на включении методологического анализа в арсенал методов науки. Научное исследование должно включать в себя и анализ принципов самого этого исследования. То есть, постулатов и принципов, на которых основывается классическая ТРИЗ Альтшуллера и Шапиро.

 

Очевидно, что каждое из вышеприведённого списка определений типов систем является своего рода «микропарадигмой». Поэтому, для облегчения поиска общего в частном целесообразно представить описываемые ими системы в графической форме. Это позволит показать не только их внутреннюю структуру, но и общие черты организации описываемых ими отношений и предполагаемую эволюционную взаимосвязь. Графическая форма позволит также частично снять привычную словесную оболочку, несущую в себе изрядный запас психологической инерции:

 

 

Рис. 1. Эволюция систем в технике

 

Здесь обычная стрелка означает операцию (действие), двойная – процесс (преобразование структуры), а пунктирная – обратную связь (реакцию в простейшем случае). Пунктир выбран потому, что обратной связью в ТРИЗ обычно пренебрегают. Сочетание обычной и пунктирной стрелок показывает взаимодействие. Конечно, для восприятия схем нужен навык, но что поделаешь?

Большое число пунктирных стрелок на Р³ означает множественность возможных обратных связей: от простейшей реакции до отдалённых последствий от изменения внешней среды, вызванного изменением изделия (операнда).

Последовательность начинается с элементарной бинарной системы (она же – веполь), затем идёт машина и заканчивается технической системой. В двух последних видах систем (выделены пунктирной рамкой) отсутствует изделие (операнд), что делает их недействующими (статическими). Большая и сложная система не показаны, так как они вопросов не вызывают.

Можно также ввести промежуточные состояние между Р¹ и Р², равно как и вариации обратных связей на Р³, согласно гипотезе о развёртывании-свёртывании «технической системы» (ТС). Но пока такая детализация не представляется существенной. По сути, это комбинирование состава ТС с динамизацией её элементов. Кстати, правильней было бы говорить о динамизации технических объектов, а не систем, но эта тонкость сейчас несущественна.

 

Возникает вопрос о качественных отличиях между Р¹ и Р², а также между Р² и Р³. Об отличиях, сопоставимых с отличиями в геометрии между, скажем, точкой и линией, линией и поверхностью, поверхностью и объёмом… То есть, отличающихся настолько, что можно было бы говорить о суперпозиции «свойств» систем по аналогии с той же геометрией, где линия – это отношение между точками, а поверхность – между линиями.

Р¹, будучи простейшей из систем и моделью элементарного взаимодействия (проще и меньше некуда), являет собой аналог геометрической точки. Бинарная система иллюстрирует собой тот факт, что весь наблюдаемый, а также пока ещё не наблюдаемый мир существует только как множество проявлений всевозможных взаимодействий (отношений). (Кстати, вопрос к математикам: отношением между чем является точка?) Точнее говоря, не «всевозможных», а именно и только возможных взаимодействий, а их не так уж и много.

Рассуждая по аналогии, каждую последующую систему в ряду Р¹, Р², Р³… можно представить как отношение между двумя системами предыдущего типа. Скажем, машину можно представить как цепочку из двух бинарных систем:

 

 

Рис. 2.

 

Возникает бинарная же система более высокого ранга, которая являет собой модель нового объекта, ранее не существовавшего. В этом её качественная новизна. Этот новый объект есть группа из двух элементов, которые, в свою очередь, также состоят из двух элементов каждый, причём один из этих элементов (№2 на Рис. 2) входит в обе бинарные системы (совмещающиеся на этом элементе), но в разных ролях. То есть, здесь наблюдается первый признак формирующейся сложной системы.

Механизм возникновения такой цепи вполне удовлетворительно может быть сведён к динамизации. В данном случае оператор переходит от состояния, например, «жёсткий объект» к состоянию «шарнирный объект» с последующим разделением ролей. Данная тема заслуживает более обстоятельного рассмотрения на предмет использования этой модели в далёких от техники областях, но это уже другой вопрос.

Разумеется, считать разными инструмент и машину можно лишь с натяжкой, ибо машину можно разглядеть даже в простом гвозде в силу фрактальности. То есть, машину можно рассматривать как универсальную структуру любого инструмента (оператора). Эдакий типовой «кирпич», из которого и строится любой технический объект.

Здесь удобно провести различие между понятиями «структура» и «система», так как, вообще говоря, они мало отличимы друг от друга. Оба понятия выражают отношения между каким-то множеством (группой) элементов или объектов. Система – это, в принципе та же структура, но такая структура, которая обладает некоторой типовой (стандартной, характерной) конфигурацией. Или, как в случае больших систем (фракталов), - типовым (стандартным, характерным) законом строения. Структура же не имеет, как правило, какой-либо типовой конфигурации. Она не только обычно уникальна (хотя бы в мельчайших деталях), но и вообще не поддаётся исчерпывающему описанию. То есть, она может быть описана лишь с какой-то степенью достоверности. Или неопределённости. Или вероятности.

Вызвано это тем, что в любой момент времени в структуре может существовать только какая-то часть возможных систем, возникших вследствие какого-то конкретного состояния взаимодействия структуры с элементами внешней среды. Иное состояние – иная конфигурация (набор) систем. То есть, при взаимодействии с внешней средой внутри структуры возникает не хаотическая конфигурация связей, а всегда разложимая на ряд типовых – систем конкретных типов. Здесь находит своё воплощение закон экстремального действия Мопертюи применительно к структурам: всякая конфигурация взаимодействий (отношений) в структуре стремится к такой, что требует минимума расхода энергии. То есть, к некоторой типовой, характерной именно для данных элементов и данного состояния отношений с внешней средой. Этим-то и создаётся механизм процесса  самоорганизации систем и структур. Проблема лишь в том, чтобы знать, в какие именно системы в действительности собираются элементы структуры, и под воздействием каких факторов это происходит.

Естественно, представленные на Рис. 1 системы – далеко не единственно возможные. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить химию. Хотя… почему-то при этом не покидает ощущение, что рисуемые химиками картинки молекул имеют примерно такое же отношение к действительности, как планетарная модель атома к реальному атому. Впрочем, это уже другая история.

 

Техническая система возникает при добавлении к машине ещё одной бинарной системы, но не в виде продления цепи (это не было бы качественным отличием), а как боковое ответвление. Здесь не просто формально добавилась ещё одна бинарная система, а возникло отношение между двумя машинами. Первая передаёт конечному звену относительный избыток движения, а вторая – направление дальнейшей передачи этого движения (за вычетом, естественно, потерь). Следовательно, техническая система совершенно отчётливо являет собой модель нового объекта, иерархически расположенного выше, чем машина, тем более – бинарная система. Здесь признаки сложной системы становятся совсем явными.

 

Итак, мы видим, что исходное требование, сформулированное для наглядности в виде геометрического примера, в рассматриваемых типах системы наличествует. Теперь можно перейти к следующему, более высокому типу систем. Но какому? Большой системе, сложной системе, гомеостату? Трудно сказать. Разве что можно указать в качестве аналога следующий конструкт в вышеприведённом геометрическом ряду – объём (отношение поверхностей).

 

Однако остановимся и окинем критическим взором предшествующие рассуждения. Что-то уж слишком гладко. Так и есть, с трансмиссией явно некоторое упрощение, так как в действительности надо изменять не только направление передачи движения, но и его величину. То есть, фактически должны быть два органа управления (в реальных машинах не редкость и большее число органов управления), которые лишь для наглядности совмещены в один. Конечно, в середине 19-го века и представить себе не могли машину иначе как громоздкую паровую конструкцию, от которой надо было разводить движение по многим потребителям (как в современном комбайне) с помощью трансмиссий.

Сегодня это уже не столь уж самоочевидно. Скажем, электродвигатель – это источник энергии или трансмиссия? Если первое, что тогда электростанция? Если второе, что тогда редуктор? Что такое мотор-колёса в самосвалах? Где трансмиссия в вентиляторе?

Конечно, можно назвать источником энергии лишь то, что изменяет форму движения. Например, превращает химическую энергию в механическую. А то, что лишь изменяет её характеристики – трансмиссией. Логично. Но как быть с ветряной или водяной мельницей? Или торпедой, в которой механическая энергия сжатого воздуха преобразовывается в механическую же энергию турбины и винта. Так что, трансмиссия – лишь следствие несовершенства двигателя, эволюционно первый орган управления.

Словом, Схемы на Рис. 1 вызывают сомнение. Ведь можно построить цепочку из десятков бинарных систем. Да и каждый элемент можно разложить на подсистему. Каждая бинарная система вполне работоспособна. Всё прочее только дополняет её. Вообще говоря, разница между операндом (изделием) и оператором (инструментом) в бинарной системе относительна: и тем, и другим можно назвать любой элемент в цепи передачи и преобразования движения. Некоторую разницу можно усмотреть лишь в том, что оператор всегда передаёт избыток движения дальше, а операнд только принимает его, меняя какую-либо свою характеристику. Но это справедливо лишь для выделенного участка цепи. Поэтому, поскольку управление взаимодействием означает управляемое изменение состояния одного из элементов бинарной системы, постольку логичней рассмотреть вопрос с позиций гомеостаза. Или, прямо говоря, надо собраться с духом и с наполеоновской решительностью отбросить машину вместе с технической системой.

 

 

3.    Возвращаясь к науке

 

Трудно что-то утверждать наверняка, но можно с достаточной уверенностью предположить, что с сугубо материалистических позиций ситуация выглядит следующим образом. Технические и прочие искусственные объекты являются таковыми лишь потому, что появились благодаря биологическим объектам (творит их не только человек). Поэтому, если биологические объекты (в отличие от прочих природных объектов) характеризуются наличием эволюционно усложняющихся гомеостатов, то мы вправе предположить аналогичный эволюционный процесс и у искусственных объектов. Процесс, отличающийся разве что большей хаотичностью из-за отсутствия собственного, встроенного механизма наследственности.

Более того, искусственные объекты – это часть биологического гомеостата и средство его расширения вследствие ограниченности возможностей достижения тех же результатов (неважно, по каким причинам) только биологическими средствами. Следовательно, эволюция структур технических объектов происходит в форме постепенного замещения элементов расширяющегося гомеостата биологических объектов искусственными объектами. Но человек – существо общественное, поэтому и биологические элементы структуры социальных гомеостатов замещаются искусственными объектами. Происходит, так сказать, «ожелезнение» гомеостатических контуров. В полностью «ожелезнённых» контурах усложнение их структуры происходит уже сразу в форме новых гомеостатических контуров. Это, естественно, не исключает того, что в роли какого-либо их элемента может быть и сам человек.

Устойчивость гомеостата обеспечивается эволюционным изменением количества, качества, сложности и императивности обратных связей. Гомеостат начинается с простой реакции в соответствии с «действие равно противодействию». Далее возникает изменчивость, приспособляемость в каких-то органически допустимых пределах при взаимодействии со средой. Гомеостат тем устойчивей, чем лучше регулируются характеристики передаваемого движения при взаимодействии с изменчивой внешней средой. Выглядит это как наращивание «этажности» обратных связей, ограждающих ядро гомеостата от текущих изменений среды и обеспечивающих его максимальную устойчивость (стабилизацию состояния). Гомеостат превращается в нечто похожее на кочан капусты.

Человек в системе присутствует в неявной форме: в роли одного из её элементов или не конкретизированной обратной связи. Ясно также, что наличие обратных связей (кроме реакции) и их конфигурация – вопрос эволюционный: чем выше уровень эволюционного развития, тем всё более отдалённые последствия отслеживают обратные связи и тем, соответственно, сложнее их конфигурация.

Человек не вытесняется из системы, а замещается. Параллельно идёт наращивание иерархии обратных связей. Можно сказать, что человек высвобождает системы нижних уровней от себя, уходит оттуда. Разница в том, что вытеснение может быть только последовательным, а замещение – случайными пятнами. Что и наблюдается в действительности. Ошибка традиционного подхода в том, что «технические системы» исходно рассматриваются без человека, что каким-то образом сочеталось с «законом вытеснения человека».

В рамках гомеостатической модели все три типа систем, показанных на Рис. 1, являют собой части гомеостатического контура, что снимает вопрос об их эволюционном родстве. Одновременно снимается неоднократно поднимаемый вопрос о месте человека в технической системе как некорректный. Или, образно говоря, ставит его с головы на ноги. Данной моделью можно руководствоваться до выявления хотя бы одного противоречащего ей факта.

 

Теперь можно вернуться к Рис. 1. Как уже было сказано выше, все три показанных типа системы объединяются принадлежностью к одному и тому же гомеостатическому контуру. Это объясняет их очевидное сходство, но отрицает генетическую связь между ними. Поэтому следует разобраться в конструкции этого самого контура исходя из гомеостатической модели. Прежде чем рассуждать далее, надо, подобно спортсменам перед схваткой с соперником, привести себя в соответствующее состояние. В данном случае это означает, что надо постоянно подчинять свои рассуждения следующим императивам из Справочника терминов ТРИЗ-ОТСМ:

1. Существует только движущаяся материя.

Следствие 1.1. Объект не существует вне движения (вне отношений).

Следствие 1.2. Всякое событие имеет причиной процесс, как преобразование движения.

Следствие 1.3. Всё – системы, как структуры из элементов (объектов), объединяемых процессами.

Это необходимо, во-первых, для того, чтобы рассуждения были действительно профессиональными, а не дилетантским, бессвязным бредом «раскованного» воображения. Во-вторых, чтобы согласно «бритве Оккама» конкретизировать парадигму, в рамках которой выполняются эти рассуждения.

Особенно это касается Следствия 1.3, которое, как выяснилось, воспринимается, мягко говоря, весьма скептически. Подобная недоверчивость может быть объяснена лишь наследием вульгарного материализма, который насаждался столь долго и, как выясняется, успешно. Материализм обычно понимается на уровне древних греков, для которых было безусловным фактом существование неких «атомов», неделимых частичек «вещества». А то, что ныне в обыденном сознании «атомы» заменены «элементарными частицами», по сути ничего не меняет. На самом деле материализм – это всего лишь научный принцип, форма «бритвы Оккама», согласно которому из числа причин наблюдаемых явлений (включая мышление) исключается бог, что бы под этим словом ни понимали – от архаичного деда, нежащегося на облаке в окружении толпы придворных подхалимов, до якобы продвинутого «информационного поля». Этот принцип позволяет многим учёным успешно и бесконфликтно сочетать сугубо материалистический подход к своей деятельности с религиозностью, вольной или невольной, объективным следствием всегда консервативной культурной среды, в которой формировалось их мышление. Грубо говоря, бога по мелочам не напрягают (рьяный безбожник Лаплас – и тот невольно отводил богу роль источника «первого толчка», за неимением другого).

Вульгарный материализм проповедует «неделимые частицы вещества» (будь то бозон Хиггса, кварки, гипотетические пока субкварковые преоны или даже струны), которые наделяются некими беспричинными «свойствами», что, по сути, являет собой только видоизменённое теологическое положение о всепроникающей сущности бога. Отсюда «растут ноги» Богдановского толкования понятия «система». В самом деле, ведь оно начинается с констатации существования некоей группы или, как сегодня говорят, «множества» элементов. Затем говорится о каких-то связях или отношениях между ними. Заканчивается всё утверждением о возникновении ниоткуда (беспричинно) некоего «системного свойства», которое принципиально не сводимо к «свойствам» элементов системы и не выводимо из них.

Проще говоря, элементы и их «свойства» - это, по Богданову, самостоятельные сущности. Ну, а то, что такое толкование назвали, как ныне водится, английским словом «эмерджентность», ничего не меняет. Смысл – это то, что люди вкладывают в слово (знак), а не то, что в нём содержится (а не содержится в нём ничего). Как ни странно, но древнегреческое понимание системы (др.-греч. susthma – соединённое в одно целое из многих частей) явно более материалистическое, нежели позднейшие измышления в идеалистическом духе. Оно начинается с констатации отношения. То есть, по сути, предвосхищает современный постулат о движущейся материи.

 

Так вот, материализм в науке предполагает, что мы можем воспринимать нечто только как результат взаимодействия чего-то с чем-то, и через результат взаимодействия. Выясняя сущность этого «чего-то с чем-то», наука обнаруживает, что это – тоже результаты взаимодействия, но на более фундаментальном уровне. И так далее. Любой объект есть совокупность его «свойств», то есть, совокупность результатов множества его взаимодействий со средой (частью которой является и он сам). Это означает, что любой объект, любой природный феномен (включая даже такие, самые фундаментальные сегодня «пространство» и «время») тоже есть результат взаимодействий. Кстати, это объясняет и феномен движущейся материи. А движущаяся материя – это и есть пространство-время.

Так как термин «отношение» есть более широкий синоним термина «взаимодействие», то это и позволило Гейнсу дать материалистическое (или «Оккамовское») определение понятие «система», ибо древнегреческое «соединение частей в одно целое» как раз и подразумевает установление между ними каких-либо отношений. Только отношений, и ничего кроме отношений. Короче говоря, «всё – системы».

 

Понятно, что преодолевать глубоко укоренившиеся культурные стереотипы очень сложно, зачастую даже и невозможно. Поэтому, исходя из опыта, можно рекомендовать подрастающему поколению с самого сопливого возраста читать книги по военной истории. В том числе, обязательно, «Избранные военные произведения» Энгельса. Военная история характерна тем, что именно военное дело предоставляет мышлению самые яркие и впечатляющие образцы системности. И именно Энгельс, а не какой-нибудь Лао-Цзы, наиболее чётко показывает эту системность (хотя и на уровне 19-го века).

Это не призыв к милитаризации образования, а всего лишь констатация факта. Жестокие особенности военного ремесла (в виде очень конкретных количеств пота и крови) плюс интенсивный естественный отбор заставили генералов гораздо быстрее опасливо презирающих их высоколобых умников понять, что шансы победить и выжить на войне тем выше, чем выше уровень организации (системности) в ведении боевых действий. Что организация создаёт больше шансов на победу, чем отвага: дисциплинированное и структурированное войско из простых людей всегда побьёт толпу храбрецов-суперменов. Об этом очень хорошо сказал Наполеон, сравнивая боевые качества французов и мамелюков.

Не зря тот же Наполеон на закате своей карьеры высказался в том смысле, что 60 данных им больших и малых сражений не научили его ничему новому сверх военной теории, усвоенной в кадетско-лейтенанский период жизни. А теория та как раз и сводится к этой самой системности. Наполеон ведь не изобрёл ничего особо нового в военном деле – противостоявшие ему генералы знали, в принципе, то же самое. Но он сумел наиболее решительно и последовательно, ломая стереотипы, использовать доступные ему ресурсы.

 

Попытаемся и мы следовать этому примеру. Далеко не всем даны военные способности, но представления о системности, заложенные в мышление как можно раньше и устойчивей, будут, безусловно, полезными в любой области деятельности. Это то же самое, что и занятия физкультурой: далеко не все имеют достаточный природный потенциал, чтобы отличиться на ниве профессионального спорта (впрочем, спорт иным и не бывает), но физкультура полезна всем.

 

 

4.    Гомеостаты

 

Рассмотрим контур, приведённый в классической книге Н. Винера «Кибернетика, или управление и связь в животном и машине». (2-е издание; Москва; Наука; Главная редакция изданий для зарубежных стран, 1983):

 

 

Рис. 3. Контур с упреждающей обратной связью.

 

Объектом (ядром) этого гомеостата является импульс (сигнал, в частном случае) на выходе. Точнее, изменение объекта (процесс), которое является адресатом, получателем этого импульса (операции, в общем случае). Иначе говоря, обратная связь есть средство управления внешней средой этого процесса. Математика здесь несущественна и поэтому не рассматривается. Важен принцип гомеостата.

В соответствии с только что приведёнными принципами замкнутость контура только кажущаяся. То есть, он замкнут как статическая система, а как динамическая – разомкнут: корректирующий импульс всегда формируется на основе результатов предшествующего состояния системы. То есть, «упреждение» здесь весьма условно. Обратная связь может корректировать работу «эффектора» (инструмента, оператора) с упреждением только на основе модели предполагаемого поведения (изменения состояния) объекта воздействия (изделия, операнда), находящейся в «компенсаторе».

Не будем вдаваться в особенности конструкции контура, присущие нервной системе живых организмов: этого не знали во времена Винера, не знают и сегодня. Модель этого контура мы можем пока лишь реконструировать, исходя из имеющихся представлений. И не можем не повторить в конструкции искусственных объектов в меру понимания и доступности ресурсов. Однако, судя по той степени сходства, которой пока удаётся добиться от электромеханических и электронных подобий других приспособлений биологических объектов, то путь предстоит ещё долгий. То есть, эта модель имитирует (моделирует) мозг в отношении результата в простейшем случае, но не повторяет его устройство.

В качестве очень наглядного примера гомеостата можно взять правила дорожного движения, точное следование которым должно, по идее, обеспечить полную стабильность и безопасность процессов грузо- и пассажироперевозок. Но переменное качество управляемых элементов привело к необходимости дополнить гомеостат сотрудниками ГАИ. Затем – всевозможными указателями, односторонним движением, развязками… Словом, делается всё, чтобы ограничить хаотичность (повысить управляемость) среды, в которой перемещается каждый отдельный объект перевозки.

Так что, последовательность на Рис. 1 отражает лишь последовательность эволюции наших представлений об устройстве гомеостатов. В этом смысле геометрический аналог может быть таковым, если помнить, что его элементы («точка – линия – поверхность – объём…») существуют только как абстракция – аналитический инструмент, удобный для решения определённой группы задач. Бинарная система, машина и техническая система – это тоже абстракции, аналитические инструменты для моделирования структур биологических, социальных и искусственных объектов. И как таковые могут совершенствоваться.

Это не означает очередных нападок на теорию решения изобретательских задач (ТРИЗ), хотя «правопреемники» и «правообладатели» провоцируют. Неважно ведь, какими именно и насколько безупречными рассуждениями руководствовался Альтшуллер Г.С., что учитывал и т.п. Неважно, что техническая система почти не используется как инструмент для решения задач. Важен результат: великолепные инструменты, которые ругают от бессилия понять механизм их работы. ТРИЗ отличается от прочих методов, прежде всего, тем, что пользователь вынужден волей-неволей обращаться к динамической структуре объекта, (возникающей во время и на время взаимодействия). В этом её революционное преимущество.

 

Ну, хорошо: что было – неправильно, а что же правильно? Рассмотрим ещё одну схему:

 

 

Рис. 4. Гомеостат В.Н. Новосельцева.

 

В принципе, это тот же гомеостат Винера, только многослойный с целью предотвращения накопления ошибки (однонаправленных допустимых отклонений) на выходе. Эдакое продольное дублирование. То есть, каждый предыдущий (по схеме – расположенный левее) гомеостат циклически рассматривается как объект регулирования со стороны последующего (расположенного правее) гомеостата. Весьма экономное решение, вполне в духе природы, склонной к копированию однажды найденного удачного решения, и, кстати, в соответствии с «бритвой Оккама».

Если рассматривать всю схему справа налево, то мы увидим последовательное наращивание возможностей предупреждения нежелательных отклонения импульса, поступающего на крайний справа контур Винера. Если рассматривать её слева направо, то мы увидим, с одной стороны, уже упоминавшееся предупреждение накопления ошибки, а с другой – учёт всё более отдалённых последствий начального импульса.

Несколько сложнее с объектом гомеостата, динамическое равновесие или постоянство (гомеостаз) которого охраняет этот механизм. Очевидно, что таковым объектом является цепь процессов, каждый из которых «охраняется» локальным контуром – гомеостатом Винера.

Если эти процессы протекают в разных объектах, то мы имеем дело с «охраной» стабильности импульса, формируемого или транслируемого цепью посредников. Иначе говоря, изменяемым объектом здесь можно считать импульс. И это опять-таки ради стабильности процесса (изменение) некоторого внешнего объекта, находящегося (хотя и не показанного), как в схеме Винера, на выходе – на конце стрелки. Это, в общем-то, самоочевидно.

Менее очевидно, что процессы могут столь же последовательно протекать и в одном объекте, который является «приёмником» импульсов как последовательности операций. Тогда «охраняется», в конечном счёте, стабильность всей этой цепи процессов. Рассмотрим, как это может быть.

 

Для большего удобства слегка преобразуем гомеостат Новосельцева, избавившись от слишком уж специфических терминов и обозначений, одновременно добавив недостающие. Возникшую схему можно назвать системой линейной гомеостатической (СЛГ):

 

 

Рис. 5. Система линейная гомеостатическая (СЛГ).

 

Здесь:

Х – датчик;

А – анализатор (измеритель);

С – регулятор;

О – объект воздействия (изменяемый ресурс),

® – направление действия (операции, передачи информации);

 

В СЛГ хорошо выделяется регулирующая обратная связь Винера в виде последовательности Х-А-С. В стандарте ISO 9001:2000 эта связь называется Измерением, Анализом и Совершенствованием (ИАС). Каждое звено О снабжено индивидуальной обратной связью первого уровня и в этом виде получившийся контур аналогичен контуру Винера на Рис 3. Кроме того, каждая последовательность Х-А-С также является объектом регулирования с помощью такой же последовательности более высокого уровня от последующего состояния О. То есть, СЛГ имеет вполне регулярную структуру.

Здесь возникает вопрос о минимальности (или избыточности) последовательности Х-А-С. Меньше, очевидно, уже некуда: характеристику надо снять (функция Х), сопоставить с эталоном (функция А) и внести корректирующий импульс (функция С). Даже если конструктивно (в «железе») эти элементы можно совместить, то структурно и функционально они останутся. Можно ли нарастить последовательность Х-А-С? Вполне. Но это будет выглядеть как рост вторичных ветвей дерева процессов, а структура главной последовательности не изменится.

Проведение от каждого последующего звена О дополнительной обратной связи к Х-А-С всей предыдущей цепочки О создаёт гомеостатическое регулирование регулирования. Такое последовательное наращивание уровней регулирования придаёт СЛГ отчётливо фрактальный характер. Соответственно, качество гомеостаза ядра гомеостата повышается формированием регуляторов, всё более отдалённых по причинно-следственной цепи.

 

В СЛГ легко разглядеть бинарную систему: это любая пара О-О в главной последовательности или О и невидимый объект операции. Добавление регулятора С превращает бинарную систему в машину: это последовательность О–С–О. Добавление элемента А превращает машину в техническую систему.

Несколько сложнее разглядеть в СЛГ черты контура управления. Проблема в том, что, как правило, такого рода схемы копируют электронно-механические устройства, в которых установлены не только достаточно жёсткие связи между элементами их структуры, но и сами элементы сменяются разве что во время ремонта. Станки вроде обрабатывающих центров и дублирование важных устройств технических объектов только имитируют гибкость, присущую биологическим объектам. Но и тем и другим далеко до социальных объектов, структурам которых свойственна не только очень высокая «текучесть кадров» среди их элементов, но и не менее высокая динамичность в отношении формирования частных функциональных систем. Однако психологическая инерция услужливо подсовывает именно такое – электронно-механическое – видение СЛГ применительно к социальным структурам.

Винеру было хорошо: его схемы были вполне «железными», состоящими из конкретных элементов, хотя он и призывал не видеть их такими. Схема Новосельцева – биологическая, но тоже вполне конкретная. И у Винера, и у Новосельцева переменными были только характеристики импульса в цепях контуров, а преобразователи и носители (транспортные средства) импульсов были постоянными (что, кстати, позволило Винеру превратить маленькую статью в целую книгу путём добавления ничего, по сути, не добавляющих математических аналогов). Для социальной же среды характерна некая виртуальность, постоянно воспроизводящаяся за счёт сменности элементов (с большим разбросом характеристик), физических и информационных в виду кратковременности существования СЛГ (мерцания). (Примечание: мерцание – это переходы систем от статического или потенциального состояния в динамическое и обратно в моменты прохождения импульсов.)

Из-за этого конфигурация СЛГ подвержена почти непрерывным мутациям из-за переменного количества и качества ресурсов конденсата и среды, из которых отбираются эти элементы. Поэтому очень важным представляется вопрос о механизме воспроизводства фрактала СЛГ. Почему он именно такой? Почему именно эта структура является наиболее устойчивой? Возможны ли иные, более надёжные структуры? На эти вопросы так сразу не ответишь. Да и не очень хочется спешить с ответом.

Применительно к конденсатам можно говорить о принципе дополнительности. То есть, ни одна система, как группа отношений, не может описать объект целиком. Но не может описать его и вся совокупность мыслимых систем по той простой причине, что системы этой совокупности существуют в разное время на одной и той же совокупности элементов структуры. Таким образом, любая совокупность систем, существующих здесь и сейчас, для полного описания объекта должна быть дополнена. Однако это дополнение разрушает, как минимум, одну из ранее существовавших систем. То есть, все возможные системы одновременно существовать не могут. Таким образом, чем из большего числа элементов состоит объект, тем выше его системная неопределённость и, соответственно, ниже его устойчивость.

 

Рост неустойчивости это можно продемонстрировать знаменитой S-образной кривой эволюции. Здесь можно рассмотреть те самые «возможности развития», об «исчерпании» которых говорится в одном из т.н. «законов развития технических систем» из раздела «Кинематика»:

Переход в надсистему: исчерпав возможности развития, система включается в надсистему в качестве одной из её частей; при этом дальнейшее развитие идёт на уровне надсистемы.

 

Как известно, в ходе борьбы за повышение своей конкурентоспособности компании последовательно проходят пять уровней, различающихся факторами, которые играют решающую роль на том или ином уровне. Так, вначале решающим фактором являются деньги (их количество). Далее – учёт, управление издержками, качество персонала и управление знаниями. Итого, пять уровней эволюции компаний.

Эти этапы можно представить в следующем виде:

1-й этап – это состояние торговли, экстенсивная оценка. Это самая короткая обратная связь – с результативностью продаж как таковых. («Съел – и доволен»)

2-й этап – это состояние фирмы в целом. Оценка прошлого и текущего состояния. Неявные попытки прогноза в виде оценки влияния прошлых затрат (в широком смысле) на текущий результат. («А стоила еда затраченных усилий?»)

3-й этап – оценка влияния текущих затрат на будущее состояние фирмы («На что охотиться лучше?»).

4-й этап – оценка влияния предстоящих, планируемых затрат на отдалённый результат. («Как охотиться лучше?»)

5-й этап – вообще без затрат? Управление будущим? Прямое управление средой? Сращивание со средой? («Как питаться не охотясь?»)

Иными словами, отмеченные этапы отражают внешние признаки гомеостата, растущего от этапа к этапу. Последовательность этапов связана с качеством обратных связей, со степенью их развития. По существу, происходит наращивание целостности, самодостаточности, независимости социального объекта, качества его гомеостата. Это выражается в возникновении и росте ветвей основных процессов ГПП компании в обе стороны от процесса передачи покупателю продукта компании, а также в наращивании императивности обратных связей в этих ветвях. Возможности наращивания обратных связей (то есть, пока отсутствующие обратные связи) и есть те самые «возможности развития» системы, отсутствующие у технической системы.

Очевидно, что поначалу возникновение и рост обратных связей разных уровней приводит к довольно быстрому росту надежности комплекса СЛГ. Но постепенно начинает всё заметнее сказываться несоответствие между усложняющейся структурой СЛГ и упомянутым выше ростом неопределённости. Что и показывают с помощью усреднённой S-образной кривой старения объекта. в данном случае – социального.

К сожалению, все эти построения пока (на данном – раннем – этапе исследования) не позволяют выстроить математические модели и, соответственно, дать количественную оценку взаимодействия двух тенденций даже для сугубо теоретической модели. Тем более – для практики, где никогда не соблюдается строгая регулярность строения структур.

В то же время, учитывая исключительно высокую динамичность структур социальных объектов, можно говорить о возможности, скажем так, «омолаживания» дряхлеющих компаний, что пока недостижимо для объектов биологических или технических. Представление о СЛГ указывает направление поиска необходимых для этого средств, что позволяет, в принципе, говорить об управлении эволюционном возрастом компании в целом и её подразделений в частности. Фактически это будет выливаться в формирование эволюционного возраста компании, наиболее эффективного для конкретных рыночных условий (конкретной рыночной ниши).

 

Винеру было хорошо: техническая практика показала, что… Новосельцеву тоже было хорошо: естественный отбор и конкретный организм человека показал, что… Но как быть с социальными структурами? Маркс показал энергетический аспект работы лишь одного элементарного контура управления с выводом: виртуальность, зыбкость социальных структур не позволяет радикально решить задачу их долговременной устойчивости в рамках одной, отдельно взятой компании (предприятия, фирмы, организации). И был прав, так как в те времена о фрактальных и гомеостатических структурах даже не догадывались: слишком уж довлело (да и сегодня довлеет) аристотелевско-картезианское «или – или».

 

 

5.    Гомеостат – ближе к реальности

 

Схема СЛГ показывает последовательность операций, присущую электро-механическим устройствам, структура которых задана раз и навсегда. Но структура социальных объектов формируется вокруг и на основе дерева процессов обрабатываемых объектов, предопределяется ими. СЛГ можно назвать гомеостатом, обеспечивающим создание калиброванной операции для воздействия на внешний объект. Только такая операция позволит получать при неоднократной реализации стабильную, повторяющуюся реакцию внешней среды, частью которой и будет обрабатываемый объект.

Упрощённо дерево процессов выглядит так:

 

 

Рис. 6. Дерево процессов

 

Здесь: Р – ресурсы, в обозначениях которых нижний индекс – это код ресурса, а верхний – код его состояния;

® – операция;

Þ – процесс (изменение состояния Р).

 

То есть, объектами операций О будут объекты цепей процессов, а не только последующие звенья в цепи О-О схемы СЛГ. Впрочем, можно сказать, что будут и они, но опосредовано, через смену ресурсов дерева процессов, подлежащих «оперированию». То есть, объектом воздействия О, присутствующего в данной структуре постоянно, будет последовательность физических и информационных объектов, проходящих по данной цепи дерева процессов. И посредством изменения этих объектов будет выполняться косвенное воздействие на следующий в цепи СЛГ элемент О. То есть, непрерывная цепь СЛГ разбивается на ряд фрагментов, объединяемых цепью процессов. Каждый фрагмент будет, как и ранее, оснащён своим индивидуальным контуром О-Х-А-С или, при необходимости, локальной короткой СЛГ.

В качестве аналога описываемой особенности схемы СЛГ хорошо подходит обычная технологическая линия. В ней различное оборудование связано между собой только обрабатываемым материалом (ресурсами), который задаёт конструкцию каждого конкретного устройства, а также схему управления и синхронизации всей совокупности этих устройств. Обрабатываемый материал (ресурс) служит в качестве носителя (транспортного средства) импульсов между отдельными, относительно автономными частями СЛГ. Аналогичная картина наблюдается и на биологическом уровне.

Итак, схему 5 надо немного подправить, совместив схему СЛГ с цепью процессов. В нижеследующей схеме для наглядности добавлен конечный в последовательности СЛГ элемент Р (ресурс):

 

 

Рис. 7. СЛГ, совмещённая с цепью процессов (СБЛГ).

 

Здесь цепочка состояний ресурса условно разъединена, чтобы не загромождать схему пересекающимися стрелками.

Теперь хорошо видно, что учёт отдалённых последствий повышает устойчивость гомеостаза начального участка (ядра) всей этой структуры, даже если СБЛГ образована не одним, а несколькими независимыми социальными объектами. Например, компаниями, находящимися в производственной или торговой кооперации. Но то же самое можно сказать и о биологических объектах, занимающих соседние места в круговороте веществ (не зря задумались, наконец, об экологии). О технических объектах уже сказано выше. Как давно говорят мудрые люди: выбирая действие, выбираешь и последствия этого действия. Понятно ведь, что обратные связи высших уровней могут существовать (и существуют) независимо от носителей СБЛГ начальных уровней.

Следует также учесть, что в реальности маловероятны некие единичные процессы. Как правило, изменяющийся объект взаимодействует с некоторым множеством ресурсов, создающих условия протекания процесса. То есть, одновременно происходит и изменение множества других объектов. Поэтому необходимым условием поддержания гомеостаза являются обратные связи второго и последующих уровней к каждому конкретному регулятору и от других ветвей дерева процессов, что делает СБЛГ многомерной, фрактальной.

В СБЛГ регуляторы второго и далее уровней играют также роль фильтров, которые могут не только корректировать, но и воспрещать начальные действия (операции). Это значит, что действию физическому должно предшествовать действие измерительное: а можно ли это кушать? Из этого следует, что фрактал СБЛГ растёт в обе стороны цепи О: не только наружу от «зубов», но и внутрь, в мозг и в разного рода электронные устройства, увеличивая сложность цепей передачи импульсов.

Из схемы видно также, что фрактал СБЛГ может расти на разных уровнях, усложняя свою архитектуру. То есть, обратные связи вовсе не обязательно идут исключительно к самому начальному звену. Кроме этого, они могут также идти к первым звеньям каждого из объектов-носителей промежуточных структур, повышая устойчивость их гомеостаза, их автономность. То есть, каждый контур О-Х-А-С может разрастаться в локальную СЛГ и, далее, опять в СБЛГ, что повышает устойчивость гомеостаза в целом. Это и наблюдается особенно хорошо в социальных и технических объектах, что в рамках классической ТРИЗ описывается как дробление и переход на микроуровень.

 

Кстати, о ТРИЗ. А как в СБЛГ будет смотреться машина и техническая система? В общем-то, так же, как и в СЛГ. Здесь можно повторить ранее уже приведённые выше рассуждения насчёт цепи передачи и преобразования движения на основе бинарных систем. То есть, внутри СБЛГ будут сохраняться «отрезки» СЛГ разной длины как её внутренней организации. А вообще машина и техническая система становятся архаизмами.

 

Из вышеприведённых соображений ясно, что административная структура компании также отличается от реальной структуры, как игра в оловянные солдатики от реальной войны. Для технических объектов можно провести похожее сравнение между спецификацией к сборочным чертежам и реальным функционированием объекта, построенного по этим чертежам. Столь же ясно, что нельзя рассуждать о содержании термина «управление» без понимания тех функций в гомеостатах компаний, которые объединяются этим весьма расплывчатым сегодня термином. А разобраться в этих функциях можно лишь при детальном исследовании конкретного устройства гомеостатических механизмов, которые пока что весьма туманны.

Скажем, те же СЛГ и СБЛГ не имеют однозначно заданной структуры. Это лишь общий принцип их формирования, а конкретная структура реализуется с некоторой вероятностью, задаваемой всегда переменчивыми характеристиками используемых ресурсов. Особенно, если ещё учесть, что процессы могут сопровождаться изменением не одной, а нескольких характеристик, что, соответственно, может потребовать усложнения конфигурации обратных связей.

 

 

6.    Об аналогиях

 

Как быть с геометрической аналогией? Она сохраняется. Если рассматривать контур Винера (гомеостатическое управление единичным процессом) как точку, то СЛГ (гомеостатическое управление цепью процессов) вполне подойдёт на роль линии, а переход к СБЛГ (гомеостатическому управлению деревом процессов) равносилен переходу к поверхности. Переход к пониманию СБЛГ как элемента совокупности мерцающих систем, образующих целостность объекта, равносилен переходу к объёму.

Можно ли говорить, что линия – это замкнутая на себя точка? А поверхность – это замкнутая на себя линия? Можно, если рассматривать их во времени, как траекторию состояния. Но именно это-то и имеет место в СЛГ и СБЛГ, если помнить, что они превращаются из потенциальных (статических) систем в динамические только в моменты прохождения импульса.

Отсюда вытекает возможность приблизиться к ответу на вопрос о качественном различии между элементом системы и системой: что в условиях фрактальности структуры будет качественным отличием? И к ответу на вопрос о выводимости свойств системы из свойств её элементов (интуитивно-то всякий выводит, а вот построить алгоритм…). То есть, речь идёт об идентификации будущего процесса и будущего результата.

 

Конкретная физическая природа элементов системы, равно как и конфигурация системы, не может не предопределять процесс и результат. Точнее, процессы и результаты, так как взаимодействовать можно по многим характеристикам одновременно.

Конфигурация типовых структур социальных объектов (впрочем, и технических тоже)  более-менее проясняется – это комплексы СЛГ и СБЛГ как естественная структура социальных объектов вследствие объективности деревьев процессов, вокруг которых и возникает конденсат социальной среды. Тем самым можно предположить возможность управляемого запуска возникновения этих комплексов и, как следствие, более-менее типовые характеристики социальных объектов. Отсюда – аналогичное поведение разных социальных объектов в сходных ситуациях. То же самое происходит и техническими объектами, но не столь наглядно. Но это уже отдельная тема, непростая и немаленькая.

 

 

7.    Структуры и системы: динамичные и динамические

 

Теперь следует посмотреть с позиций СБЛГ на разницу между динамической системой и динамичной системой. Вроде бы пустяк, мелочь, но кто знает, кто или что там и прячется. Для начала вернёмся к определению системы:

Система – характеристика отношений в рассматриваемой среде; то, что различается как система. Системы подразделяются на статические и динамические.

Зададимся вопросом: что отличает систему от несистемы? Что отличает упорядоченное каким угодно образом множество объектов от хаоса? И что будет признаком этого порядка, коль  уж пришлось упомянуть упорядочение? Ответ: системообразующий фактор. Хорошо, тогда что такое «системообразующий фактор»? Весьма характерно, что массовое сознание оперирует термином «система» совершенно произвольно и, что интересно, только по факту упоминание этого термина склонно приписывать системность собственным суждением, сколь бы беспорядочны они ни были. Обратимся к Справочнику терминов ТРИЗ-ОТСМ:

Фактор  – причина, движущая сила какого-либо процесса, явления, определяющая его характер или отдельные черты.

Это – фактор вообще, а нас интересует фактор, который образует систему. И здесь опять придётся слегка пройтись по традиционным взглядам, согласно которым систему отличает от несистемы, прежде всего, наличие некоего «системного свойства». Оно, это волшебное «свойство», не сводимо к «свойствам» элементов системы, и не выводимо из них.

 

Традиционная иллюстрация системы – самолёт: дескать, все его части порознь летать не могут, а вместе – пожалуйста, хоть на Северный полюс.

Проведём несложный мысленный эксперимент: возьмём да и обрубим полкрыла с помощью, допустим, зенитки. Самолёт полетит? Да, по траектории брошенного кирпича. Ещё эксперимент: заменим крылья плоскими досками или хотя бы просто перевернём их задом наперёд. Полетит? Даже и не взлетит, хотя по лётному полю будет бодро кататься. Ещё один эксперимент: обрубим крылья вовсе. Полетит? Полетит, если поставить ось винта вертикально, как у вертолёта. Ещё один, последний эксперимент: предположим, что мы изобрели сверхмощный, но лёгкий аккумулятор и оборудовали самолёт передовым электрическим двигателем, полетит ли такой самолёт в безвоздушном пространстве? Даже не шелохнётся. Получается, что это пресловутое «системное свойство» всё-таки зависит не только от «свойств» элементов системы, но и от того, что в состав системы явно не входит. А если так, то как быть с принципом выводимости-невыводимости? Очевидно, принцип этот – вздор, происходящий от непонимания сущности явления, которое мы именуем системой.

 

Ну, самолёт – это всё-таки сложная штука. Рассмотрим менее сложный пример: поле, засеянное картошкой. Так вот, кусты картошки образуют систему, если они растут, допустим, квадратно-гнездовым способом? Естественно? А если, предположим, передовая сельскохозяйственная наука вычислит, что лучше всего картошка будет расти в сотовом порядке (шестиугольниками)? Будет ли здесь система? Будет. А на глаз отсталого агронома, который ничего кроме квадратно-гнездового способа не признаёт, это будет явный хаос, ибо он не увидит ни одного квадрата. Соответственно, и наоборот: «сотовый» агроном увидит хаос в квадратах картошки, ибо там не будет ни одно шестиугольника. Получается, что системность одного и того же поля картошки зависит только от того, что было принято за признак системы. то есть, от чего-то внешнего.

А если в том поле картошка не будет образовывать ни квадраты, ни шестиугольники, ни ряды, ни… короче, если там будет невесть что? Будет ли там хаос? Возможно. Но что, если кусты картошки высажены согласно какой-то неведомой нам математической зависимости? Ну, скажем, косыми, прореженными рядами в виде синусоиды, отражающейся от краёв поля? Мы будем видеть хаос до тех пор, пока нам не сообщат или мы сами не выясним этот признак системы.

Получается, что кажущийся нам хаос является именно кажущимся, и только из-за не знания действующего в нём признака упорядоченности. Как говорится, мы не всегда видим то, на что смотрим. Здесь закономерен вопрос: если последний вариант высадки картошки по чистой случайности образовал, в конечном счёте, квадраты, соты или какую-то иную узнаваемую геометрическую фигуру, то будет ли эта фигура признаком системности? Будет… совпадением или частной закономерностью в пределах данной флуктуации.

Ещё больше упростим ситуацию (не всем по силам агрономическая премудрость): бросим горсть песка на стол (в песочнице все играли, хоть раз). Здесь даже хитрой синусоиды не найдёшь. Но кое-что общее у всех песчинок будет: все они будут лежать на одной плоскости, точнее – поверхности (как и картошка, высаженная самым беспорядочным образом). Короче говоря, отсутствие видимой системности ещё не означает отсутствия существующей, но не познанной системности.

Обобщая «картофельные» примеры, можно сказать, что общим для всех объектов рассматриваемых систем является их определённым образом заданное отношение как чему-то, что само по себе не относится к числу этих объектов. Это «что-то» и является системообразующим фактором из внешней среды для статической системы. Он определяет отношения объектов к себе и, через себя, отношения объектов между собой. Пассивные отношения.

В то же время, наличие каких-либо общих признаков у объектов (например, того, что все кусты являются картофельными) никак не задаёт отношения объектов между собой, как и вообще каких-либо отношений. То есть, позволяет отнести эти объекты к определённому классу или группе объектов, но не к системе. Что, разумеется, не исключает того, что этот общий признак (например, электропроводность) может быть основой или необходимым условием для установления отношений.

 

Картошка картошкой, но вернёмся к самолёту. Из мысленных экспериментов с самолётов ясно, что вся совокупность его элементов летает только тогда, когда есть среда (воздух), с которой можно взаимодействовать и, вследствие этого, перемещаться. Нет организованного взаимодействия со средой и самолёт – уже не самолёт, груда дюраля. То же самое можно сказать про автомобиль: без дороги это уже не автомобиль, а груда дорогого металлолома. В обоих случаях для динамической системы системообразующим фактором является взаимодействие со средой. В отличие от статической системы отношение со средой называется взаимодействием, так как происходит через передачу импульса (импульсов). Это активное отношение.

Динамическая система – это цепь (цепи) бинарных систем в виде дерева процессов в момент прохождения импульса.

Здесь следует напомнить, что дерево процессов – это совокупность цепей изменений (процессов как таковых) и последовательностей операций или взаимодействий (бинарных систем), вызывающих эти процессы. Это можно назвать условием существования гомеостата. Это надо представлять себе очень ясно, чтобы отличить динамическую систему от статической.

Конечно, последовательности операций можно рассматривать тоже как косвенно организованные цепи процессов, в которых в роли изменяемого ресурса выступает энергия или форма движения. Для получения готовой к применению формы движения обыкновенно тоже требуется некоторая цепь преобразований. Получается, что такое «совмещённое» дерево и есть та самая движущаяся материя.

Соответственно можно сказать, что статическая система – это потенциальная система, по которой может пройти импульс. В общем случае, статическая система – это множество элементов, объединяемая общим для них пассивным отношением к системообразующему фактору. Статическая система не имеет сколько-нибудь определённой структуры: ни по количеству элементов, ни по отношениям между ними.

 

Теперь о динамичной системе. Структура, как таковая, может обеспечивать передачу и преобразование движения, оставаясь статичной в своей конфигурации из-за статичных характеристик своих элементов. Но структура, как и всё на свете, также должна двигаться, меняя свою конфигурацию (развиваясь, меняясь, эволюционируя), меняя состав, количество и качество своих элементов. Тогда логично будет под структурой с динамичной (переменной) организацией понимать наличие в ней систем с динамичной (переменной) конфигурацией, меняющейся в период своего существования между возникновением и исчезновением.

То есть, структура-то, как таковая, всегда динамична, так как в ней возникают разные системы в зависимости от вида взаимодействия объекта со средой. Но не все из них могут обеспечить характеристики взаимодействия, требуемые гомеостазом разных уровней. Во-первых, не все системы возможны. Во-вторых, гомеостатическая эффективность возможных систем зависит от ресурсов, которых может и не быть, или они есть, да не того качества.

Таким образом, динамичная структура объекта – это такая структура, в которой имеется хоть какая-то возможность создания систем и ресурсов, необходимых для гомеостаза «здесь и сейчас», но не имеющихся в готовом («выключенном», потенциальном) состоянии. То есть, можно говорить о структурах разной степени динамичности. Это можно назвать условием устойчивости гомеостата.

Отсюда следует, что динамическая система – это система типа СЛГ или СБЛГ, структура которой может меняться в отношении качества ресурсов, используемых в роли её элементов, и конфигурации (размера) применительно к текущим требованиям внешней среды к гомеостату.

Соответственно можно сказать, что статичная система – это система, структура которой неподвижна во времени. То есть, установленные изначально связи между элементами структуры объекта не меняются в течение всей жизни этого объекта. Нужны ли здесь поясняющие примеры?

Такое понимание динамической системы позволяет определить, что «гомеостатическая эффективность системы» - это, во-первых, количество обратных связей систем типа СЛГ и СБЛГ и, во-вторых, качество ресурсов, используемых в роли её элементов.

 

Попробуем представить себе динамическую систему, хотя это и отдаёт фантастикой. Вряд ли к динамическим системам можно отнести случай замены её частей, так как при этом конфигурация не меняется. Если исходить из постоянства принципа построения СБЛГ, то речь может идти только, во-первых, о пределах роста отдельных частей фрактала и, во-вторых, числе фракталов в объекте. Это приводит к вопросу о возможностях роста фрактала: здесь, во-первых, динамизация и, во-вторых, разворачивание отдельных элементов в системы.

Звучит это вполне фантастично. Поэтому для иллюстрирования данного определения лучше обратиться к фантастике. Например, в книге «Нить в лабиринте» есть рассказ «Корона Д» (фрагмент фантастической повести Г. Альтова «Третье тысячелетие»). Там рассказывается именно о динамичных структурах (применительно к космическому кораблю). В космической эпопее В. Головачёва о Реликте описываются ещё более фантастические существа-формулы (существа-процессы).

Фантастика фантастикой, но социальные объекты именно таковы. Их структуры буквально «дышат», непрерывно меняя свою конфигурацию и состав, что крайне затрудняет попытки формализовать в прокрустовых рамках какой-нибудь, допустим, «командно-штабной организации». Важнее, однако, другое. Представление о СБЛГ позволяет изучать социальные объекты через их структуру, на достаточно абстрактном уровне, не позволяя затуманивать анализ множеством третьестепенных частностей, присущих конкретным объектам, на чём давно и часто спотыкаются социологи.

Таким образом, динамику социальных групп следует рассматривать не как динамику, скажем, идеального газа, а как динамику их гомеостатических структур, создаваемых процессами. Интенсивность же смены элементов структуры говорит о качестве структуры (соответствии эталону) и о качестве самих элементов (соответствии эталонным характеристикам, необходимым для пребывания в составе этой структуры).

 

Говоря об изменении (движении) структур, нельзя не вспомнить, что в рамках классической ТРИЗ были сделаны соответствующие наработки. Например, схемы динамизации технических объектов, хотя и называемых техническими системами (эти технические системы отличаются от технических систем, определённых в т.н. «законе полноты»). Ещё одна схема эволюции по канонам классической ТРИЗ – механизм системного перехода «моно-би-поли».

Пусть это во многом умозрительные схемы, и слишком уж привязанные к технике, но, тем не менее, вполне работоспособные. Общая их идея – повышение гибкости связей между элементами структуры по мере её эволюции. Хотя, надо сказать, при этом остаётся довольно туманным само понятие «связь». Правильней было бы говорить об отношениях, механизмах и характеристиках этих отношений. А «связь»… есть в этом что-то архаическое, нечёткое.

Общая проблема этих схем в том, чтобы перевести их сугубо техническую терминологию на более абстрактный язык, одинаково применимый или легко приспосабливаемый к структурам объектов любой природы. Но надо прежде вообще разобраться в отношениях между ЗРТС и гомеостатами.

 

 

8.    Гомеостат и ЗРТС

 

С позиций СБЛГ можно взглянуть действительно свежим взглядом на «законы развития технических систем» (ЗРТС). В том числе, и на 1-й «закон развития технических систем», который в классической формулировке гласит:

Закон полноты частей системы: необходимым условием принципиальной жизнеспособности технической системы является наличие и минимальная работоспособность основных частей системы; каждая техническая система должна включать четыре основные части: двигатель, трансмиссию, рабочий орган и орган управления.

 

Для начала подведём итоги. Всё это, конечно, не истина в последней инстанции, но, думаю, приближение к оной. Ведь наука – это дискуссия, а не судебная система (Дж. Тенненбаум). В структурах живых и социальных объектов всегда имеет место гомеостат и ничего кроме гомеостата. Это термодинамика. Соответственно, системы, формирующие этот гомеостат, должны быть гомеостатическими. Поэтому возникает комплекс гомеостатических представлений:

1. Работоспособная система – это статическая система.

2. Работающая система – это динамическая система.

3. Жизнеспособная система – это гомеостатическая система. Необходимым условием жизнеспособности системы является обратная связь. Минимально жизнеспособная система – это бинарная система, дополненная единичным контуром обратной связи.

4. Бинарная система – это промежуточное звено в цепи передачи импульса, образованное двумя взаимодействующими объектами.

5. Эволюция динамических систем идёт в направлении перехода от бинарной системы к жизнеспособной, затем к системе линейной гомеостатической (СЛГ) и, далее, к системе большой линейной гомеостатической (СБЛГ). В терминах классической ТРИЗ это можно назвать развёртыванием.

6. Статичная система эволюционирует в динамичную систему.

7. Статические системы не эволюционируют по определению. Они просто меняются.

 

Классическая формулировка закона полноты явно не укладывается в гомеостатические представления. Как уже указывалось выше, техническая система есть только представление о части СЛГ. Представление, сложившееся на основе привычных образов, о которых превосходно сказано у Маркса при описании машины. Разве что дополненное модным сегодня словечком «управление».

Можно, конечно, сказать, что техническую систему следует заменить близкой по смыслу формулировкой из пункта 3, но это было бы компромиссом. А компромисс – это нехорошо, это прилично лишь для адвокатов. Поэтому логичней разработать комплекс принципов построения гомеостатических структур вместо ЗРТС. Но, понятно, это отдельная большая тема. Однако при этом, рассуждая об эволюции, нельзя обойти и отложить на потом тему идеальности.

Проблема не только в том, что вопреки официальным декларациям в практических инструментах понятие идеальности используется исключительно как средство оценки качества решения (качество решения тем выше, чем меньше изменения исходной структуры технического объекта). А закоренелым упрямством некоторых древних специалистов по ТРИЗ, не желающих вопреки фактам расставаться с примитивными стереотипами относительно якобы существующего «стремления технических систем к идеальности», можно пренебречь (прогноз М. Планка об исходе споров между приверженцами старых и новых теорий работает успешно до сих пор). Проблема в выявлении особенностей эволюции гомеостатических систем и структур, так как последние три утверждения из вышеприведённого комплекса – это только общие направления, так сказать, «гомеостатизации» ТРИЗ.

И в этом смысле т.н. «законы развития технических систем» классической ТРИЗ, равно как и современные их модификации, – только частные закономерности наподобие «закона Мура» об удвоении мощности компьютеров каждые полтора года. Закономерность, тенденция – да, но никак не закон, описывающий физику кремниевых пластин.

 

С развёртыванием гомеостатических структур как будто бы ясно до самоочевидности: гомеостат тем надёжней и устойчивей, чем его структура простирается дальше от ядра и становится разветвлённей. Хотя есть проблемы.

Вот, скажем, цианобактерии (а бактерии составляют 80% живого вещества Земли). Они почти не изменились за два миллиарда лет. И, наверное, даже не заметили десятки больших и малых катастроф, сметавших с лица Земли куда более сложные виды животных. С точки зрения естественного отбора вид явно надёжней выживает и менее зависит от случайностей, если он представлен множеством мелких особей, нежели немногими гигантами. Характерно, что часть едва возникших многоклеточных организмов двинулась как бы в обратный путь, образовав многоядерные клетки.

То есть, появление «более совершенных» многоклеточных было, скорей всего, результатом не объединения, а очередного генетического «эксперимента» – неполного разделения делящихся клеток. Уродства, если говорить прямо. Ещё одним уродством стало случайное же возникновение механизма ограничения безудержного размножения таких «дефектных» клеток и, далее, их изменения. Крайний представитель этого ряда нарастающих уродств, выйдя из под действия естественных внешних регуляторов своей численности, сам создал дополнительные средства ограничения своего безудержного размножения вплоть до полного самоуничтожения.

Теперь венец природы в состоянии вымереть без посторонней помощи. Собственно говоря, не раз за свою недолгую историю человек оказывался на грани вымирания. В одиночку или малой группой человек не выживает, а большие группы – неустойчивы. Вся бурная и, преимущественно, кровавая история человечества тому подтверждение. Не зря в начале 20-го века у серьёзных учёных сложилось представление, что история – это неравновесная физика социума. Хотя, как выяснилось, в спектре социальных структур существуют как бы острова устойчивости: государство оказалось поразительно долговечной структурой при изрядной, нередко, внутренней изменчивости.

Так и получается, что человек строит свой гомеостат из всё более неустойчивых элементов. Растёт не только его размер и сложность. Растёт также и его неустойчивость. Подпорки требуют подпорок для себя, а те требуют того же. Как во времена 2-й Мировой войны говорил один американский сержант прибывающим в часть новобранцам: «Вы не солдаты, вы – …, вы – пополнение. Хуже вас будет только следующее пополнение». Словом, не всё так ясно с гомеостатом, как хочется.

 

Как быть со свёртыванием? Косвенно этот вопрос затрагивался выше, при анализе многоступенчатого регулирования регуляторов. Но тогда это рассматривалось с точки зрения экономности решений, к которым прибегает природа. Можно утверждать, что минимальность природных решений и есть то, что принимается сквозь очки устаревших представлений за т.н. идеализацию. То, что человек совершенствует несуразные поначалу творения своих далеко не совсем уж умелых рук и мозгов, приближая их к минимальной экономности расхода всевозможных ресурсов при выполнении своих функций в составе гомеостата человечества, никак не тянет на «закон повышения идеальности». Это просто проявления принципа минимакса. Закона, установленного ещё в 18-м веке Мопертюи и Эйлером: природа выделяет из бесконечного множества возможных траекторий движения тел и систем ограниченного числа тех из них, что сопровождаются экстремальным (минимальным и максимальным) расходом энергии. Для человека это проявляется как построение максимального гомеостата минимальными средствами. Что не исключает и максимальных решений, хотя и более редких.

Вместо «стремления к идеальности» существует лишь рост гомеостата, наблюдаемый как усложнение. Максимально возможный в конкретных условиях гомеостат является аттрактором, к которому тяготеет эволюционирующая структура технических объектов как часть гомеостата человека.

Вообще говоря, понятие «идеальности», равно как и «закон повышения идеальности», есть, как уже указывалось выше, изрядно вульгаризированный, переведённый в доступную плоскую форму глубокий принцип минимального действия Эйлера и Мопертюи. Ещё раз: принцип минимального действия. Или, точнее – экстремального. Тот же Мопертюи установил, что эволюция течёт так, что только в ходе её реализации выясняется, что к чему приводит, однако организмы и сообщества реализуются не как попало, а по определённым законам, регулирующим возможные изменения их структур и взаимодействия этих структур с внешней средой.

 

Проблема в том, что частенько трудно в анализе переходить от конкретных объектов к структурам и, соответственно, от движения объектов к движению структур. То есть, к требуемым вышеуказанным принципом минимальным изменениям растущей структуры гомеостата. Минимальным, но не отсутствующим. Изменение структуры – это изменение комплекса её связей, существующих и потенциальных (возможных при изменении характера внешних взаимодействий объекта-обладателя этой структуры).

Изменить можно либо число и состав элементов структуры, либо конфигурацию связей между ними. Учитывая, что гомеостат – это механизм обеспечения устойчивости, можно ожидать, что эти изменения также должны быть экстремальными ради этой самой устойчивости. Можно также ожидать, что минимальные изменения среды (они же – «мутагенные» факторы) вызовут минимальные же изменения («мутации»), а максимальные – максимальные же.

Но здесь рассуждения следует пока что остановить ввиду нарастания неопределённости. Слишком уж много фактов, никак не укладывающихся в общую мозаику, которая нам мнится в силу давно и прочно сложившихся представлений. Эволюция ведь не знает прогресса. Только изменения. И в этом смысле эволюция характеризуется не только усложнением и совершенствованием, но и растущей неустойчивостью т.н. высших форм.

 

Трудно расставаться с простыми и доступными для понимания иллюзиями, но сохранять их глупо и смешно. Хотя, конечно, какое-то время и можно ими пользоваться в ограниченных целях как психологически удобными искусственными приёмами, хорошо работающими при соблюдении некоторых условий. Наподобие противоречий. Важно при этом не забывать их искусственность.

 

Как уже указывалось выше, техническая система – это архаизм. Его дальнейшее употребление только вносит путаницу и, тем самым, затрудняет понимание, освоение и использование ТРИЗ.

В частности, не так давно один из патриархов ТРИЗ сокрушался, что фильтры на выхлопных трубах автомобилей не вписываются в состав технической системы. Можно только посочувствовать: столько лет работать с ТРИЗ, и вот те на! Зато в СБЛГ эти пресловутые фильтры вписываются вполне. Весте с дворниками, фарами и, главное, мягким и удобным сиденьем для водителя. Поэтому оба термина целесообразно вывести из оборота. Это к неизбежному вопросу о практической пользе «гомеостатических» рассуждений.

 

Ещё одна польза в том, что понятия машины и технической системы навязывают представление об энергетической автономии. Между тем, говорить об энергетической автономии глупо: это просто иное название вечного двигателя. Разве что – об относительной, временной автономии, основанной на длящейся, а не мгновенной передаче и преобразовании импульса.

А ведь в АРИЗ-85В есть прекрасная рекомендация по отказу от терминов, навязывающих психологическую инерцию. Поэтому переход к СЛГ и СБЛГ предполагает рассматривать взаимодействия как передачу импульса, а уж конструкция и природа передатчика (оператора, инструмента, источника энергии) и приёмника (операнда, изделия) – вопрос, в общем, технический.

Иначе говоря, этот переход уже сам по себе способствует расставанию с «железной» терминологией классической ТРИЗ. Конечно, это далеко не одноразовая акция. Например, можно сказать, что «передатчик» и «приёмник» смотрятся космополитичней, нежели их «железные» аналоги, но недостаточно.

 

Далее, СБЛГ, не в пример технической системе, адекватно моделирует реальность. По крайней мере, как это сейчас представляется. Во всяком случае, применительно к социальным объектам (конкретно – компаниям) она в составе системно-процессного моделирования действует пока что безукоризненно.

 

 

 

9.    Гомеостат и АРИЗ

 

СБЛГ открывает новый подход к будущему поколению алгоритмов решения творческих задач. В самом деле, чтобы правильно сформулировать задачу, надо более-менее достоверно выявить структуру объекта, на котором возникла задача, смоделировать отношения и взаимодействия. Затем – должным образом скорректировать их. То есть, сделать всё то, что делает классическая ТРИЗ, но напрочь игнорируют энтузиасты РТВ (по сути – энтузиасты мозгового штурма).

Возможности классической ТРИЗ естественным образом ограничивались вовсе не субъективно низким уровнем пресловутого «творческого воображения». Они ограничивались относительной примитивностью используемых моделей: техническая система и бинарная система. А так как реальное использование технической системы в инструментах ТРИЗ является чисто символическим, то на деле упор делается на простейшую структуру – бинарную систему.

Конечно, даже такие модели много лучше, чем полное их отсутствие в «штурмовых», «контрольных» и морфологических методах. В то же время, сохранение этих моделей естественным образом ограничило возможности «Краткой схемы АРИЗ» и «Рекурсивного алгоритма». Что, в общем-то, и стало одной из причин прекращения работы над ними.

В АРИЗ-85В просматривается определённое сходство с СБЛГ. Присмотритесь к принципу идеальности: алгоритм каждую логическую операцию (ну, почти каждую) сопровождает обратной связью (психологическим регулятором) – проверкой на минимальное изменение исходной структуры. Это всё результат естественной, методом проб и ошибок, длительной эволюции алгоритма. Сходство с СБЛГ видится и в Рекурсивном алгоритме, но на уровне логических операторов.

Это к тому, что нельзя структуру АРИЗ рисовать так, как это делается обычно: последовательность «блоков», соединённых стрелками. Графическая иллюстрация текста, не более того. Ничего она не раскрывает, никакого внутреннего или «глубинного» механизма. Рассмотрим этот вопрос более подробно.

 

Особенность ТРИЗ в том, что она стремится любые, сколь угодно сложные технические объекты (или отношения между ними) свести к предельно простой и потому грубой схеме (веполь, например). Между тем, как это не раз отмечалось, каждый объект обыкновенно входит элементом в какое-то число систем. Можно, конечно, абстрагироваться, но и только.

Как следствие (неочевидное), красивое решение, полученное с помощью алгоритма или стандарта, частенько оказывается непрактичным: начальники вполне справедливо пожимают плечами, а решатели ссылаются на пресловутые «условия реализации». Проще говоря, на неучтённые условия задачи. А они и не могут быть учтены в рамках принятых системных моделей иначе как последовательно, что сразу или почти сразу приводит к новым противоречиям.

Эта особенность (стремление к всемерному упрощению) сказывается буквально на первом же шаге АРИЗ-85В. Он начинается словами: «Техническая система для…». Но система-то не одна!

Примечание 1 в АРИЗ-85В провозглашает требование к формуле мини-задачи: «Всё остаётся без изменений или упрощается, но при этом появляется требуемое действие (свойство) или исчезает вредное действие (свойство)». Но что такое – «всё»? По алгоритму это лишь те два состояния одной системы, что вошли в состав технических противоречий и чуть далее будут показаны в графических схемах конфликтов. А все прочие системы предлагается оставить на потом как «условия реализации». Вполне может быть, что эти прочие системы пострадают от решения конфликта между двумя избранными системами. Тем хуже для прочих систем: тогда будут построены новые задачи и их рационализируют (то есть, идеализируют, чтобы не возникали). Ну, быть может, ещё пересмотрят условия задачи, скорректировав состав избранной пары систем. Но всё это будет потом, в 6-й части АРИЗ-85В. Сказанное справедливо также для множества конкурирующих или «улучшенных» алгоритмов.

Вот как это выглядит на примере задачи о судьбе высотной дымовой трубы некоего предприятия, прихотью начальства оказавшегося неподалеку от аэродрома (пример Голдовского Б.И.) и породившего проблемы для полётов:

Решающим «условием реализации» может оказаться принадлежность трубы аэродромному хозяйству, может оказаться таковым племянник начальника трубы, состоящий в строительной фирме, что промышляет сооружением таких труб. А может и приход в местный Совет особо «зелёных» депутатов. Или особый депутатский расклад. Или перепрофилирование аэродрома на обслуживание вертолётов, а то и закрытие его. В каждом случае «идеальные» решения по трубе будут свои:

а) предельно низкая, но высокоэффективная труба («дымомёт»);

б) предельно большая труба (как не услужить родному человечку?)

в) ликвидация необходимости в удалении дыма за отсутствием оного (новые технологии);

г) ликвидация трубы по причине закрытия предприятия (самое массовое решение);

д) трубу вообще не трогают (никому уже не мешает, так как аэродром закрыли).

Поскольку любой объект входит в роли элемента одновременно во множество систем, постольку его изменение диктуется далеко не всегда особенностями рассматриваемой системы. А если изменение всё же произошло, оно непременно затронет прочие системы. Например: решение «а» не только заденет бюджет владельца трубы, но и лишит заработка строителей. «Зелёные» обманутся в своих ожиданиях (дым «уйдёт» на территорию других депутатов), а лётчикам придётся думать над опасностью «дымомёта» для их аэропланов.

На самом деле термин «всё» в требованиях к мини-задаче – это среда, комплекс систем, но не сам объект или определённая на нём система. А «недостаток» – это различие требований систем, образующих этот комплекс, к какому-либо общему элементу структуры данного технического объекта. Конечно, в чём-то они различны всегда. Но, как указывалось выше, в расчёт обыкновенно берётся лишь одно различие (попросту нежелательный эффект – НЭ) из многих. Прочие оставляются на «авось».

Интересно, что когда мы пытаемся решить какой-то вопрос интуитивно, то всегда учитываем (стараемся, по крайней мере) решать его с максимально доступным и возможным учётом множества обстоятельств. А вот АРИЗ нас ограничивает учётом лишь двух обстоятельств. Как не вспомнить один из самых популярных перлов из серии «законов Мерфи»: «Сложные проблемы всегда имеют простые, лёгкие для понимания неправильные решения» (неправильное цитирование Гроссманом закона Менкина).

 

Пример с «дымомётом» лишний раз показывает необходимость построения аппарата анализа, позволяющего оперировать взаимоотношениями большого числа систем. Например, четырёх или ста. И если в технике эта проблема заметна мало, то в социальных объектах, которые намного динамичней и сложнее, она вообще не даёт возможности применить напрямую ТРИЗ. Собственно, это же обстоятельство мешает полноценно применять её и в технике.

Такие представления об окружающей среде технических объектов порождают дополнительные сомнения в понимании «идеальной машины» как отсутствующей машины. Вполне очевидно, что исключение («идеализация») технического объекта ради «лечения» какой-либо одной системы сразу ломает весь комплекс систем, вынуждая их перестраиваться. Становится понятным, почему Альтшуллер Г.С. назвал в своё время задачу об элеваторе идеальной задачей: её решение перестраивало одну систему, практически не задевая всех прочих. То есть, не нарушая гомеостаза «среды обитания» данного технического объекта.

Из идеи гомеостаза следует, что идеальность решения надо рассматривать с точки зрения постоянства состояния (динамичного!) процессов среда-объект. То есть, идея гомеостаза к технике ломает традиционное для классической ТРИЗ понимание идеальности. Приходится говорить не об «идеальной машине», а об «идеальном изменении». Характерно, что формулировки АРИЗ эволюционировали в сторону именно гомеостатического понимания идеальности. И, ради повышения эффективности, не могли эволюционировать иначе: всё прочее практика отметала. Вспомним формулировки мини-задачи, ИКР… В задаче об элеваторе показывается именно гомеостатическая идеальность. Очевидно, что только она может работать в социальных системах.

 

Вернёмся, однако, к построению аппарата анализа комплекса систем. Логика (точнее, инерция мышления) подсказывает построение системы многих противоречий (понимая под этим отношения многих процессов и, соответственно, систем) наподобие системы многих уравнений в математике, только роль иксов и игреков будут играть разнообразные «то» и «но». Бездумное ли, лобовое ли это решение? Да и графически оно будет выглядеть совершенно чудовищно. Вряд ли в этой идее есть, как было сказано Стругацкими в «Понедельник начинается в субботу», некое благородное безумие.

Надо рассмотреть взаимодействие неопределённого множества этих систем, всю структуру. Для этого удобнее всего социальные объекты, так как технические объекты несравненно проще и – главное – несамостоятельны, а о биологических объектах известно слишком мало. Взаимодействия в социальных структурах формируются в виде мерцающих СБЛГ – единичных и пучков. Само по себе это не предопределяет строение будущего алгоритма, но зато показывает принципиальный подход к нему. Комплекс мерцающих СБЛГ – структура, в которой надо найти дефект и устранить его. Беспереборный (по возможности, конечно) способ поиска и устранения дефекта плюс психологические операторы, необходимым образом корректирующие наше восприятие этой структуры, – это и будет алгоритм, преемник славного семейства АРИЗов. Вероятно, это будет всё же рекурсивный алгоритм, устроенный по схеме СБЛГ.

Создать его, мягко говоря, трудно, так как мало кто понимает даже нынешнюю упрощённую модель алгоритма. Это доказывается не только возобновившимися попытками профанов искалечить АРИЗ-85В, но и непрекращающимися требованиями реанимировать АРИЗ-64 для, якобы, «экспресс-анализа». Не говоря уже об «альтернативных» алгоритмах. Надо же: 3-4 часа (пусть даже дня!) на решение тяжёлой задачи по АРИЗ-85В – это, оказывается, очень много! АРИЗ-85В настолько прост, что эта простота даже не воспринимается большинством пользователей. Ну, так и что? Учиться надо.

Сделать эту работу – удел немногих теоретиков. И им же предстоит затем (но только затем) придать новой модели доступную «плоскую» форму, пригодную для массового потребления.

 

 

10.   Гомеостат и фракталы

 

Операции с объектами вместо процессов в ТРИЗ – это не промашка её создателя. Это было первое приближение к ним. В те времена иначе и нельзя было. Так видели мир почти все, кроме кучки завзятых кабинетных теоретиков. Да и сейчас проступающую сквозь евклидовы абстракции реальности воспринимают как досадную неточность, местное возмущение благородных идеальностей.

Достаточно посмотреть на все созданные человеком творения, сводящиеся к убогим линиям, плоскостям, сферам, конусам и т.д., и сравнить их с окружающим нас миром – облаками, деревьями… с нами самими, наконец. Мир фрактален. Мир – это движущаяся материя, фрактально наращивающая сложность своей структуры (см., например, ТФС – теорию физических структур Кулакова). Фрактальность видна в знаменитом «переходе моно-би-поли», который именно поэтому столь силён в качестве инструмента ТРИЗ. Фрактальность просматривается в т.н. «законах развития технических систем» (ЗРТС) – в переходах к надсистеме и на микроуровень. Надо лишь назвать вещи своими именами – всё будет проще. А, главное, ещё немного ближе к истине (в конце концов, фрактал – тоже не конечная станция).

Конечно, нельзя просто так утверждать, что закономерности развития технических систем – только частные проявления или следствия одного и того же принципа фрактальности. Тем более что в разных объектах этот принцип проявляется по-разному. Рассмотрим же этот вопрос основательнее. В конце концов, как бы фрактал ни был хорош и убедителен, но если из него не выйдет хорошего инструмента, то зачем всё это? Хотя, на первом этапе, будет вполне приемлемо, если он покажет новые возможности старых инструментов.

 

Обычно через фракталы описывают структуру, но фактически это описание движения структуры: поток или фронт изменений. А красивые картинки и застывшие структуры – только след. Формы изменений предопределяются исходной структурой материала, через который катится волна (фронт) этих изменений, заданная каким-то исходным (для данной структуры), возбуждающим импульсом, порождая мерцание структуры. Этот импульс называется также системообразующим фактором.

Волна-то и описывается законом данного фрактала, который может быть реализован в данной конкретной среде. Поэтому закон фрактала, как и надлежит, описывает отношения по поводу передачи энергии (точнее – количества движения, импульса). При этом надо различать принцип фрактальности, как всеобщий характер изменений среды, и закон фрактала – конкретное выражение этого принципа для конкретной среды. Фрактал – это форма движения структуры. Или, то же самое, способ структурирования среды.

Нарушения правильности фракталов вызываются влиянием случайных возмущений среды, превращающие их в стохастические фракталы. Это своего рода турбулентность потока изменений, вызываемая местными неоднородностями (флуктуациями) среды. По существу, мы имеем дело только со стохастическими фракталами. Возмущающим фактором при создании технических и социальных объектов выступает неумелый человек, который сам представляет собой стохастический фрактал (мозг и мышление в частности).

Кстати, о мозге. Фракталы хорошо объясняют механизм возникновения аналогий и, соответственно, озарений в нашем мозге. Причём здесь фракталы? Речь идёт о фактическом подобии всего сущего, основанном на принципе фрактальности. Это есть то общее, что позволяет нашему мозгу, оперирующему с фрактальными структурами поступающих в него сигналов, находить аналогии, порой удивительные и необъяснимые как-либо ещё (если не прибегать к мистике). В то же время, пока затруднительно утверждать, что СБЛГ адекватна динамической структуре мозга (данных о динамической структуре нейросетей поразительно мало).

 

Объект (форма объекта в широком смысле) – это конденсат, форма проявления взаимодействия структур, результат установления гомеостаза. И, как всякий конденсат, он по определению не имеет отчётливых границ. Особенно наглядно это видно на примере социальных объектов. Так, фрактально растущая, динамичная структура компаний в какой-то момент стабилизируется в состоянии пусть и неустойчивого, но всё же равновесия с динамичными структурами элементов внешней среды. Механизмы поддержания такого равновесия образуют гомеостат конкретной компании. Вообще говоря, компания – это устойчивое состояние конденсата. Или ряд последовательных, относительно близких состояний.

Ряд ведущих западных бизнес-консультантов называет это новомодной «концепцией заинтересованных сторон», в рамках которой предполагается установления баланса или равновесия «заинтересованных сторон». К таким «сторонам» относят государство, потребителей, поставщиков и т.п. Представление об общих принципах формирования социальных объектов открывает возможность конкретизировать структуру взаимодействия компании с внешней средой в условиях и с целью гомеостаза.

 

При этом, однако, следует отдавать себе отчёт в том, что в принципе невозможно построить исчерпывающую, пригодную на все случаи жизни схему всех необходимых, тем более – возможных, взаимоотношений. Всегда будет сохраняться большая или меньшая неопределённость, порождаемая особенностями систем, возникающих вокруг процессного дерева.

Целостность компании как одному из конденсатов социума (среды) придаёт лишь то обстоятельство, что все эти системы и процессы порождаются ГПП, который только и придаёт им всем смысл и внутреннюю логику. А устойчивость этой целостности, равно как степень конкурентоспособности компании задаётся качеством гомеостата, то есть – качеством организации дела.

 

 

11.   Гомеостат и менеджмент (управление)

 

Главная проблема консультантов: неспособность руководства завода принимать предложения консультантов как руководство к действию. Конечно, есть отдельные начальники, которые не только знают свою стратегическую обязанность, не только правильно её понимают, но и всерьёз её исполняют. Но на самом деле боссы не хотят заниматься стратегическими задачами. Они тоже люди и склонны к действиям в режиме энергетического минимума (с учётом, разумеется, индивидуальных особенностей). Для них стратегия – всего лишь отрешённость от головной боли при поиске решений оперативных задач: боссы сваливают эту тяжкую задачу на своих помощников (в разных рангах), оставляя за собой лишь право выбора и общего управления реализацией. А задачи всё равно остаются текущими.

Босса можно понять: он ведь будет очень хорошо выглядеть в собственных глазах на фоне своих подчинённых, с лёгкостью решая их проблемы. У него ведь куда больше возможностей, опыта и осведомлённости. А стратегия, доступная ему одному да службе маркетинга, штука тонкая и неблагодарная: результатов хорошей стратегической работы подчинённые даже не заметят, сочтя их чем-то само собой разумеющимся. Убедить его в ошибочности такой формы работы крайне тяжело. Наиболее надёжным по-прежнему остаётся метод замены (раньше это называлось вполне адекватно: «усиление руководства»).

 

Представление о гомеостате показывает, что нормальное состояние компании – кризис. Казалось бы, должно быть наоборот – отладил саморегулирование, вся и вся работает слаженно, согласованно и, главное, автономно, не отрывая директора от неспешного смакования очередной чашечки хорошего кофе, отдыхая орлиным взором на трепетной, лебединой стати вышколенной секретарши. Ан нет! С одной стороны гомеостат тем надёжней, чем он больше и лучше отрегулирован на учёт отдалённых (в пространстве и времени) процессов. С другой же стороны, чем больше гомеостат, тем он сложней и неустойчивей из-за заведомо случайного характера подбора своих элементов (кадров), тем большее число неуправляемых внешних факторов приходится учитывать и выше вероятность появления взаимоисключающих требований с их стороны. Кроме того, общий рост числа элементов повышает вероятность возникновения паразитных систем, неизбежно создающих далеко не всегда полезный «шум» в системе. Проще говоря, приходится уделять всё больше времени на отладку гомеостата из-за очень неустойчивого, динамического равновесия двух процессов: стабилизации гомеостата и его роста. Это очень тонкая, творческая работа, требующая наивысшей квалификации управляющих.

В частности, по данным уже упоминавшейся консультационной фирмы McKinsey (США) каждая из тысячи исследованных ею корпораций (из тех, которых сочли достойными исследования) в течение 38-летнего периода испытывала взлёты и падения: то занимала лидирующие позиции, то глубоко проваливалась. Что-то вроде нерегулярной волны (совсем не похожей на привычную S-образную кривую), характерной именно для неустойчивого баланса взаимоисключающих процессов. При этом на вершине  волны кризис чувствуется слабо, но больше ресурсов, а на дне – наоборот: ресурсов кот наплакал, а кризис ощущается со всей возможной остротой. Ну, как всегда.

Интересен вопрос взаимодействия нескольких кривых эволюции в рамках одной компании. Ясное дело, компания  не есть нечто однородное. Она состоит из разных подразделений со своими гомеостатами и всем прочим, что к ним прилагается. Нетрудно увидеть, что в один несчастный день может иметь место совпадение однознаковых экстремальных точек различных волн. Возникнет эффект резонанса, проявляющийся во всех волновых процессах, частным случаем которых являются кривые развития. Компания вполне может его не выдержать. Далее – эпитафия. Но здесь не так просто.

Обычно ставят сразу на нескольких «лошадей»: компаний, продуктов, рынков и т.д. Здесь происходит учёт неизбежности летального исхода всякой компании и когда одна из «лошадей» не выдерживает конкуренции, её «пристреливают» (то есть, банкротят), выезжая на остальных. Кстати, на 1000 банкротств в США 999 происходят по инициативе владельцев компаний-банкротов. Наученные долгим опытом капиталисты и политики изначально предусматривают перспективу банкротства, с тем, чтобы после неудачи быстро реорганизоваться и ринуться в новое дело. В частности, на этом построена концепция гражданского общества (концепция Эрнеста Геллнера), которое образуется из граждан модульного типа. То есть, таких граждан, которые после провала компании способны без лишних эмоций разбежаться и вновь собраться в новую структуру в новых комбинациях. На это нацелена политика владельцев крупных компаний, которые стремятся придать черты модульности всем подразделениям. Такая политика превращает тяжеловесного промышленного или торгового «динозавра» (пусть даже и с изощрённым гомеостатом) в мобильную во всех отношениях «стаю», чьи шансы на выживание намного выше. Иначе говоря, комплекс из нескольких гомеостатов эффективней одного большого гомеостата.

 

Возникшая структура социального объекта (компании), становясь новой сущностью, новым объектом, начинает жить собственной жизнью, как то и положено структуре живого объекта. Естественно, что структура компании изменяется под воздействием одновременно двух групп разных процессов. Процессы первой группы можно назвать стабилизационными: естественный закон минимакса принуждает к формированию таких отношений (взаимодействий) между людьми (элементами структуры), которые характеризуются минимальным энергетическим уровнем. Проще говоря, минимумом трудозатрат на выполнение своих обязанностей, величина которого ограничивается лишь инстинктом самосохранения (и он же, кстати, иногда принуждает человека выкладываться). Такое возможно только при статичной структуре с максимальным упрощением операций на основных и вспомогательных процессах.

Это знакомый принцип конвейера: длительный процесс сам организует взаимодействие людей, уменьшая потребность в координации их действий со стороны начальника и, соответственно, увеличивая норму управляемости. Вряд ли кому неизвестна консервативность цехового персонала, яростно сопротивляющегося любым попыткам что-то изменить, неважно в какую сторону («лучшее – враг хорошего»), в налаженном производственном процессе и отработанной технологии. Не меньше сопротивляется и административный персонал изменениям устоявших процессов обработки информации.

Процессы второй группы можно назвать приспособительными: обратные связи гомеостатических регуляторов понуждают компании реагировать на изменения окружающей среды адекватными перестройками своей структуры. Конечно, если компания десятилетиями выпускает один и тот же продукт при более-менее стабильном рынке (спички, прищепки, соль), то и возникшие в период роста обратные связи её «засыпают», атрофируются. Компания как бы консервируется в каком-то состоянии на неопределённое время. Это не значит, что у неё совершенная организация, просто ей так повезло и совершенствование обойдётся ей дороже, чем сохранение того, что есть. Но бодрят макроэкономические встряски, что нет-нет, да случаются.

Конечно, нередко лобовую броню консерваторов не пробьёшь никакими аргументами. Что поделаешь, сырьё, из которого строятся структуры, редко бывает достаточно качественным. Как и всякое другое сырьё.

 

Ну, не то, чтобы совсем уж всё было так. Гомеостаты подавляющего большинства компаний находятся в самом зачаточном состоянии: в них работают, самое большее, регуляторы второго уровня (или цикла) в виде сопоставления сиюминутных денежных потоков. Так и должно быть в соответствии с законами эволюции компаний. А регуляторы высших уровней, связанные с маркетингом, пока что не обладают никакой императивностью (за редчайшими исключениями). На практике это выглядит как общеизвестное правило: текущие вопросы всегда приоритетней вопросов перспективных.

Проблема усугубляется тем, что естественная эволюция компаний (впрочем, и других социальных объектов) «методом» проб и ошибок с интенсивным отсеиванием носителей неудачных мутаций и очень неудачным «генетическим» механизмом даёт очень мало шансов на то, что компании удастся выстроить надёжный гомеостат. Кроме того, естественным образом сложившийся механизм передачи удачной «генетической» информации из рук вон плох. Строго говоря, его даже нельзя назвать механизмом. Так, что-то вроде случайного опыления в условиях, когда объект всячески старается этого избежать. Получается, что компании, хотя и относятся к классу самоорганизующихся систем, самоорганизуются наихудшим способом – каждая новая компания начинает почти как с чистого листа, заново.

Отсюда следует несколько непривычное понимание термина «управление компанией». Это не разрешение множества текущих вопросов, неизбежно возникающих при взаимодействии большого количества людей, а построение и настройка гомеостата, сводящего число этих вопросов к минимуму. В пределе – к нулю.

Настоящий директор должен быть Конструктором, Инженером, создающим и отлаживающим структуру своей компании как гомеостат, а не пожарником, каковым он является в нашей обыденности. Для этого он должен находиться над деревом процессов, а не быть его элементом. Качество управления тем выше, чем надёжней гомеостат.

Гомеостат тем надёжней, чем более многочисленны и императивны регулярным (симметричным) и простым образом выстроенные обратные связи от дерева процессов, ветви которого описывают отдалённые последствия деятельности компании.

 

Иначе говоря, повседневная деятельность руководителей, сводящаяся, как правило, к ликвидации больших и малых кризисов (а кризис является причиной любого вопроса, решаемого руководителем), есть свидетельство низкого качества гомеостата компании. Чем больше человеко-часов тратится на всевозможные совещания разных калибров, чем большее число текущих вопросов приходится решать руководителям, тем ниже качество управления. К сожалению, подавляющая часть руководителей-практиков понимает свою задачу наоборот. И в результате гомеостаз поддерживается одним-единственным многофункциональным регулятором. Такой гомеостаз не может не быть крайне неустойчивым, находящимся в хронически тяжёлом кризисном состоянии, что гарантированно приводит компании к высокой и ранней «смертности».

 

Но есть у гомеостата и обратная сторона: сопротивление необходимым изменениям. Природа выработала на этот случай эдакий «генератор случайных чисел», нечто вроде произвольных изменений под воздействием «мутагенных» факторов среды. В компаниях, как не очень природных объектах, консервативная роль гомеостата очень заметна. Так, неоднократно доводилось наблюдать, как дружными, но явно не согласованными предварительно усилиями руководителей выхолащивалось содержание любых, сколь угодно перспективных для компании реформ (инноваций), если это хоть как-то угрожало существующей стабильности организации дела. Ну, а консерватизм начальников цехов – это уже традиционный пример.

Отсюда, кстати, следует и вывод: чтобы снизить сопротивление инновации, надо раньше нарушить уютный и привычный гомеостаз, в котором пребывает персонал. Найти способ нарушения – задача творческая. То есть, задача, форма конкретного решения которой зависит от конкретных условий компании. А уж после нарушения гомеостаза хорошо пройдут любые предложения, заявляемые как направленные на его восстановление. Можно это назвать провоцированием кризисов. Тяжёлых и быстро обостряющихся кризисов, так как медленные изменения гомеостаза не воспринимаются. Точнее говоря, воспринимаются, как сохранение или естественный дрейф гомеостаза. Так уж устроено мышление.

 

Надо сказать, что точно такой же подход, как и в классической ТРИЗ, наблюдается в анализе социальных структур. Если внимательно присмотреться ко всему множеству рекомендаций и методик, то в их глубине обнаруживается всё та же бинарная система: «начальник – подчинённый». Суть рекомендаций сводится к обеспечению безусловного превосходства «начальника» (во всех отношениях) и максимальной податливости «подчинённого.

Такое «взаимодействие» между «начальником» и «подчинённым» закреплено даже в стандартах ISO, ориентированных, в общем-то, на создание гомеостата, в форме веского термина «хозяин». Это закреплено даже графически: в схеме «Непрерывное совершенствование системы менеджмента качества» верхнее звено так и называется – «ответственность руководства».

Положение усугубляется тем объективным обстоятельством, что мышление человека всё ещё остаётся, по преимуществу, в подчинении древним животным механизмам работы мозга как сигнальной системы. Это выражается, в частности, в том, что человек все отношения между собой и всем остальным строит по схеме «охотник – жертва». Факт, давно выявленный психологами. Фундаментальность этого механизма крайне затрудняет его преодоление. Собственно говоря, всё наше т.н. человеческое мышление есть только махонькая надстроечка (эдакое архитектурное излишество) над указанными механизмами. И Человек берёт верх над Зверем внутри себя лишь в те редкие моменты, когда ему удаётся подняться над императивом «охотник – жертва».

Данная ситуация была рассмотрена всезнающим Паркинсоном. Этот опытнейший консультант особо выделил две типовые ситуации, когда глава фирмы обычно прибегает к услугам консультантов. Первая – это когда ему нужны дополнительные и якобы независимые (а кто платит деньги…) доказательства своей правоты в отношении своего проекта. Вторая – это когда ему нужны такие же доказательства неправоты своих подчинённых в отношении их проектов (а своего пока нет). Далее Паркинсон указывает, что хороший и преуспевающий консультант умеет угадать истинное намерение клиента и предоставит ему требуемые доказательства в развёрнутом и объективном виде. А если проект провалился, то предоставить безупречные доказательства того, что произошло это по вине… ну, чьей угодно, но не директора, не хозяина. Ситуация, унизительная для консультантов и пагубная для компании.

Конечно, практика даёт нам нечастые, прямо скажем, примеры, когда требование «подчинённого» в интересах дела становится безусловным императивом для «начальника». Но, опять-таки, обычно «начальник» воспринимает эту ситуацию как досадное недоразумение и свою недоработку. И верх берёт не афишируемый, но проверенный приём: хочешь быть начальником – замыкай все вопросы на себя. Исконно зверское правило: вожак стаи должен контролировать всё и вся, а каждый уклоняющийся подлежит показательной экзекуции.

Консультанты, свято следуя заветам Паркинсона, облекают это сугубо бюрократическое (в худшем смысле этого слова) правило в наукообразный флёр. Пример – всё те же стандарты ISO. Согласно этим стандартам, если директор хочет всерьёз обеспечить высокое качество своей работы, он должен непосредственно возглавлять всю работу в этом направлении. И, дескать, перекладывание этой ответственности на соответствующего заместителя только погубит дело. Между тем, вопрос не в административных персоналиях, а в организации отношений. Директору ведь надо «возглавлять» работу не только по качеству.

Как-то на одном заводе надо было организовать деятельность по подготовке ежегодного технического перевооружения завода. Сюда входило не только планирование, но и подготовка всей проектно-конструкторской и сметной документации, плюс согласования и всё такое прочее. Весь цикл занимал от трёх и более лет. При этом шло естественное наложение циклов во времени, создавая конвейер. Для пользы дела был издан приказ: все требования работника (невысокого, в общем-то, ранга) касательно техперевооружения всему причастному персоналу воспринимать как безусловные приказы. И все делали свою работу, конвейер работал как часы. А руководство, тем временем, могло и далее раздумывать, не спеша, о благе коллектива. В силу ряда тонкостей образовавшуюся схему управления нельзя было рассматривать как матричную или проектную, хотя характерные элементы, безусловно, были. Это было что-то вроде создания монофункциональной копии многофункционального руководителя (литературный аналог можно увидеть в уже упоминавшемся романе «Понедельник начинается в субботу» - дубли героев романа, а контрамот директора НИИЧаВо – вообще прекрасный пример императивной обратной связи). Впрочем, подобные решения – большая редкость, исключение из правил.

Между тем, гомеостат – это аттрактор, к которому тяготеет организация социального объекта независимо от воли руководства и степени понимания им ситуации. Задаваемая этим аттрактором эволюционная тенденция компании требует превращения подобных исключений в хорошо организованное правило. И здесь спотыкаются даже признанные гуру от консалтинга. Им приходится метаться между двумя приоритетами: требованием угодить клиенту и объективной тенденцией в эволюции компаний. Они же сами провозгласили лозунг «Клиент всегда прав». Прав-то прав, но кто клиент: компания или директор компании? И консультант начинает сочинять рекомендации в астрологическом стиле гороскопов, чтобы при любом исходе дела можно было сказать: «Я же говорил!!!» Вот как это выглядит во взаимоисключающих принципах организации компании у Друкера:

– Каждый работающий должен иметь только одного "хозяина". Раб, у которого три хозяина, уже не раб, а свободный человек.

– Каждый работник должен иметь возможность работать одновременно в разных структурах организации.

Два принципа руководящей деятельности того же Друкера:

– В любой организации должен существовать непререкаемый авторитет – тот, кто принимает окончательное решение, и которому беспрекословно подчиняются остальные сотрудники.

– Людьми не надо "управлять". Задача – направлять людей.

Конечно, диалектика и всё такое прочее, что поможет выкрутиться консультанту, если что-то пойдёт не так, но компании-то от этого не легче. Невольно вспоминается реплика одного английского адмирала на витиеватые объяснения проектантов на совещании по вопросам строительства крейсеров нового типа: «Мы на этих кораблях будем тонуть, а наш уважаемый профессор потом хорошо объяснит, почему и как» (из мемуаров Крылова).

 

 

12.   Гомеостат и конкурентоспособность

 

Сертификация на соответствие стандартам ISO в качестве оценки предприятия рассматривается, как правило, в качестве средства повышения конкурентоспособности по критерию доверия. Если сертификация выполняется под прямым или косвенным давлением западных партнёров, то здесь опять присутствует фактор доверия: дела предпочитают вести со знакомым и, следовательно, предсказуемым партнёром. Сертификация формально повышает эту самую предсказуемость или, если точнее, снижает неопределённость. Как говорят в Европе: знакомый чёрт лучше незнакомого ангела.

Это всё хорошо, но как быть с конкурентоспособностью? В чём измеряются темпы роста, и в чём измеряется конкурентоспособность? Что является мерой? Если нечем измерить, если нет эталона, то это просто фикция, ошибочный образ, о котором лучше забыть.

В военных терминах оно вроде бы яснее: ресурсы, организация, командование, стратегия… да нет, это только кажется ясным. Если более-менее можно оценить военный потенциал (способность производить вооружение, личный состав и прочее), то о боеспособности обыкновенно судят не глазок: способен – не способен.

Если же не в военных, а в штатских терминах: если компания – живой, социальный объект, то конкурентоспособность – это аналог здоровья. А о здоровье мы судим не по наличию килограммов мышц, числа зубов или отсутствию лишнего сала и морщин, а по отсутствию хворей, порождающих проблемы с килограммами, штуками, сантиметрами…

А разве результат не может быть мерилом здоровья? И да, и нет. Проблема, как всегда, в смысле, который мы вкладываем в слово. Спортсмены могут всю свою короткую спортивную жизнь потратить ради одноразового результата – мирового рекорда (который вскоре будет перекрыт) или олимпийской медали (о которой восторженные болельщики забудут через пять минут). Компании же нужен не одноразовый результат, а постоянная, долговременная, стабильная результативность. Компании надо не только удерживать ранее прибранных к рукам клиентов, но и непрерывно охотиться за новыми. Необходимое же для такой охоты здоровье надо поддерживать и развивать всерьёз, так как косметика скоро начнёт выдавать своим количеством неконкурентоспособность вашей компании.

Характерно, что у организма нет единой меры измерения здоровья. Ведь покинуть этот мир можно по множеству причин, каждая из которых способна прекратить взаимодействие организма с внешней средой. Например, перекрыв поступление воздуха или его отток, мы получим летальный исход независимо от состояния прочих каналов, столь же жизненно важных для обеспечения жизнедеятельности. Даже если они будут находиться в великолепном состоянии. То же с водой, килокалориями, мегабайтами… разница лишь в сроках.

Так и с компанией. Её здоровье определяется состоянием множества относительно независимых каналов взаимодействия с внешней средой: по сырью, рабочей силе, информации, кооперации, деньгам… А состояние каналов определяется состоянием организма компании и состоянием внешней среды. На неё тоже можно как-то влиять, но степень влияния зависит опять-таки от состояния организма. Или, по научному, гомеостата.

Ну, а гомеостат – это уже конкретней: структура, регуляторы, процессы, системы и тому подобные, скажем прямо, долговечные и объективные вещи. Таким образом, задача оценки конкурентоспособности преобразуется в задачу оценки качества гомеостата фирмы. Это уже не какой-нибудь там «коэффициент устойчивости финансового состояния», низкую величину которого можно толковать в зависимости от настроения: или как катастрофическую нехватку собственного капитала, или как умение использовать чужие деньги в своих интересах.

В самом деле, какая из компаний упустит возможность потянуть с расчётом как можно дольше, посмеиваясь над доверчивыми кредиторами и прокручивая их деньги? Да и банки не прочь придержать чужие деньги, «по техническим причинам» растянув время перевода. Не так давно в Великобритании провели поучительный эксперимент: были отправлены небольшие суммы в один адрес одновременно через десяток банков и, соответственно, через десяток каналов. Оказалось, что денежки путешествовали от получаса до месяца(!). В банках одной центрально-азиатской страны аккредитивы вообще открываются настолько безотзывными, что грузоотправителю остаётся только безответно взывать к небу, оплакивая свой товар.

 

Конкурентоспособность компании можно толковать как качество компании. И в мире специально разработаны списки критериев, по которым оценивают это качество: японская Премия Деминга, американская Премия Болдриджа, европейская EFQM, премия Правительства РФ в области качества... Списки немного различаются, отражая некоторое различие местных представлений о приоритетных критериях качества. А в основном это требования стандартов ISO. Общего у списков то, что качество они оценивают экспертно как сумму баллов по разным критериям. А где эксперты и баллы, там предвзятость и субъективизм.

Субъективизм гарантирован уже хотя бы тем, что вольно или невольно эксперты будут сравнивать оцениваемое предприятие с каким-то реальным эталоном (то же предприятием), а таковым у каждого будет своё. Другое дело, если бы сами критерии имели объективную меру измерения. Вот, к примеру, один из критериев премии Болдриджа:

«Результаты следует использовать с целью управления процессом создания ценностей для ключевых заинтересованных сторон: потребителей, работников, акционеров, поставщиков, партнёров и общества. Создав ценность для ключевых заинтересованных сторон, ваша организация приобретёт авторитет и внесёт вклад в развитие экономики.»

И как его оценивать? Кто-то лучше, кто-то хуже компании, принятый за эталон? Насколько? Насколько использует и в какой мере? Насколько управляет? Велики ли создаваемые «ценности»? И во что они обойдутся «заинтересованным сторонам? Как здесь ни смотри, а количественной оценки такого многокомпонентного критерия не просматривается. Да и не очень ясно, действительно ли совершенная компания в то же время и конкурентоспособна?

Ещё одна особенность критериев в том, что они, как уже говорилось, в основном сводятся к требованиям стандартов ISO. Если же мы внимательно разберёмся с этими требованиями, то обнаружим, что все перечисленные в них действия всегда выполняются в любой, даже самой захудалой компании. Разве что далеко не всегда они документированы, да и выполняются через пень-колоду. Конечно, не исключено что для многих руководителей будет открытием, когда они узнают, что их компания, оказывается, выполняет такие мудрёные дела. По сути, стандарты ISO есть описание компании через унифицированную структуру управленческих операций (но не процессов!).

Очевидным недостатком списков является несопоставимость их результатов. Другим недостатком является принцип получения общей оценки как суммы: смазывается провальный, по сути, результат по какому-то одному критерию. В качестве примера: всё отлажено прекрасно по всем статьям, но вложились в новый продукт, а он не «пошёл» - компания лопнула. У другой компании по всем статьям заметно хуже, но продукт неплохо продаётся: компания, может и не процветает, но и не бедствует. Это как у автомобиля: «полетела» копеечная крестовина карданного вала (диск сцепления, тормозная колодка…), и дорогущий, великолепный во всех прочих отношениях аппарат превратился в груду бесполезного металла. А то и металлолома.

Таким образом, объективность конечного результата можно было бы увеличить переходом от суммирования к перемножению или к многомерным векторам. Это не устранит субъективности исходных балльных оценок, но хотя бы немного компенсирует её, делая общий результат «списочной» оценки ближе к жизни. Устранить же субъективность можно только переходом к таким критериям, которые имеют вполне ясные меры измерения: чёткие, общепринятые эталоны. Такие критерии невозможны у сугубо описательных моделей качества или моделей совершенства компании, формируемых вышеприведёнными списками. Они возможны только у физической модели. И её надо построить. Но прежде надо определиться: что такое «качество» компании?

Если исходить из Гарвардского определения коммерции, то качество фирмы будет тождественно коммерческой эффективности компании. Качество тем выше, чем выше степень удовлетворения меняющихся потребностей покупателя и выше долгосрочная прибыль. Чтобы это определение могло приобрести математическую чёткость, все её составляющие должны быть измеримы. Измерить пока можно только прибыль как критерий эффективности. А если убрать масштабный фактор, то рентабельность.

Так или иначе, а приходим к мысли, что конкурентоспособность компании – это качество её гомеостата. Но можем ли мы измерить его? Можем через величину относительной устойчивости процессов ядра гомеостата. Грубо говоря: качество компании тем выше, чем меньше зависит величина её прибыли от рыночных перипетий. Ну, не обязательно только пошлой прибыли, а вообще результата, ради которого создавался данный социальный объект.

Похоже, что рейтинг хороших продавцов высок лишь потому, что вместо продуманной организации дела напирают на привычное «давай-давай». В этих условиях результат зависит от таланта, то есть – случайности.

 

 

13.   Гомеостат и проблемы

 

Есть, конечно, проблемы. Большие проблемы. Очень большие. И не только связанные с неизбежной пока расплывчатостью новых представлений. Своевременность обновления (апгрейда, как сейчас модно говорить) собственного комплекса устаревающих представлений оставляет, как всегда, желать лучшего. Что ни говори, а мозгу органически присуща шаблонность (его структуры тоже быстро не перестраиваются). Приходится продираться сквозь заросли собственных шаблонов. И чужих, навязанных. Преодолеть их можно либо большим числом малых импульсов (капля камень точит), либо малым числом больших импульсов («битие» по-прежнему определяет сознание). Первое – долго, легко опоздать и отстать от поезда. Второе – больно, иногда очень больно, и можно в спешке сесть не в тот поезд. Что выбрать?

Вот и в данном тексте приходится то ограничиваться какими резкими, категорическими утверждениями, то прибегать к неоднократным возвратам к одной и той же теме. А то и повторять иными словами ранее сказанное в других статьях. Главное – понять, а шлифовку формулировок можно отложить до лучших времён, когда хрупкие, уязвимые построения нарождающейся теории будут преобразовываться в грубые и надежные практические, прикладные инструменты.

Классическая ТРИЗ тоже создала свою инерцию мышления и свои барьеры из устаревающих представлений. И в этом отношении она ничуть не лучше других теорий в других областях деятельности человека. Надо расти над собой, так как классическая ТРИЗ уходит в историю. Но история, но прошлое науки – не кладбище гипотез, а, скорее, собрание недостроенных архитектурных ансамблей, прерванных или по дерзости замысла, или по недостатку средств (Любищев).

 

Королёв В.А.
2004.09.19